голову, что оно ответственно за все происходящее со мною вне российской территории?
Из этого письма следовало ровным счетом два вывода: либо генерал, известный своим добросердечием, ценил мою жизнь в большей мере, чем я сам (что было, конечно же, крайне любезно с его стороны), либо по каким-то военным и политическим причинам он не желал моей поездки в Среднюю Азию.
Должен сказать, я был весьма удивлен самой манерой этой попытки удержать меня; быть может, русские офицеры сильно отличаются от английских, если один только факт возможного риска способен прервать их начинание.
Мне бы очень хотелось задать генералу Милютину один вопрос, а потом выслушать ответ на него (причем не в той торжественной форме, в какой российский канцлер дает свои обещания, но лицом к лицу, как солдат солдату): развернулся ли бы он сам, будучи, положим, как я, в чине капитана, и отправился бы домой в Петербург всего-навсего по той причине, что некое иностранное правительство сообщило ему о своей неготовности быть ответственным за его безопасность? Лично мне так не кажется; и я достаточно высокого мнения о русских офицерах, чтобы допустить мысль об их неспособности продолжить путь, приведи им кто подобный аргумент в похожих с моими обстоятельствах.
Тем не менее в письме все это было прописано черным по белому. Мне оставалось лишь ответить генералу с благодарностями за позволение путешествовать по Русской Азии, после чего я прибавил в постскриптуме, что, возможно, вернусь через Ташкент или Тегеран. Оказавшись на персидской территории, я намеревался из Хивы перебраться в Мерв, а оттуда в Мешхед. Потом я планировал попасть в Шикарпур через Герат и Боланский проход, а затем вернуться в европейскую часть России – либо через Кашмир, Кашгар и Ташкент, либо через Кабул, Бухару и Казалинск.
Вскоре я завершил свои дорожные приготовления, отослав домой в Англию всю лишнюю одежду, купив на случай холода высокие войлочные сапоги, широко известные в России как valenki, и отправившись вечером следующего дня на вокзал, откуда в восемь часов намеревался отбыть по направлению к Оренбургу. Служащие билетной кассы проявили замечательную неосведомленность, когда я спросил их, до какого, собственно, пункта проложены железнодорожные пути, ведущие в сторону этого города. Доходят ли они до Самары? Нет. Могу ли я взять билет до Оренбурга? Нет. Какова самая отдаленная точка, куда можно добраться поездом? Ни один из них не смог мне ответить. В итоге я купил билет до Пензы, которая, как мне было известно, располагалась на моем пути, после чего проследовал на регистрацию багажа.
Внимание сотрудника, стоявшего рядом с весами, привлек мой ящик с патронами.
– Это что же такое может быть? – озадачился он, с подозрением оглядывая мой груз. – Весит уж больно много.
Он был совершенно прав; четыре сотни патронов, составлявшие мой боеприпас и сопровождавшие меня до самой Хивы, а потом обратно, действительно были очень тяжелыми и часто служили источником серьезной досады как для меня, так и для моих верблюдов.
– Это такие маленькие штучки, которые содержат немного свинца, – ответил я.
– А! Инструменты, содержащие свинец, – сказал он.
– Да, – кивнул я, – очень полезные инструменты. Умоляю, будьте с ними поосторожней.
Он выписал мне квитанцию, и мы расстались.
Вагоны поезда, курсирующего между Петербургом и Москвой, оказались даже еще более просторными, если такое вообще возможно, чем те, которые ходят от столицы до границы с Германией. К тому же в них наличествуют купе со спальными местами, что позволяет путешествовать с тем же комфортом, как если бы вы находились на борту круизного парохода компании «Кьюнард».
Стоило мне занять свое место, как в вагоне появились две дамы, облаченные во все черное и предлагавшие пассажирам поучаствовать в подписке на пожертвование для раненых повстанцев Герцеговины.
– Надеюсь, что-то из этих денег пойдет не только больным, но и здоровым, – заметил один из моих спутников. – Этим несчастным оружие необходимо как воздух.
– Все бы отдал, только б избавиться от турок, – откликнулся его приятель, вынимая пухлое портмоне и отсчитывая крупную сумму.
Его примеру последовали все остальные русские в вагоне. Не желая привлекать к себе внимание своим неучастием в подписке, я тоже добавил какую-то мелочь, на что мой визави тут же сказал:
– Спасибо, братец. Это не даст ране затянуться; чем раньше падет турок, тем лучше. Какой нам прок от Черноморского флота, если мы не можем взять Дарданеллы? Чем дольше в Герцеговине продлится нынешняя заварушка, тем больше у нас шансов на Константинополь.
– А что англичане скажут на это? – поинтересовался я.
– Ах, Англия! Да она теперь вообще не у дел, – ответил он. – Она так занята барышничеством, что без хорошего пинка в драку ни за что не ввяжется. Судите сами: Англия даже пальцем не шевельнула, когда Горчаков отверг договор по Черному морю.
– Верный момент он для этого выбрал, – добавил его спутник. – Это же как раз после Седана случилось.
– После Седана или до Седана, – продолжал первый мой собеседник, – все одно; Англия похожа на перекормленного быка, который забыл, как рогами-то пользоваться.
– А как же британский флот? – подал я голос.
– Да на что он годится? – прозвучал ответ. – Ну, блокируют англичане Балтику – так мороз то же самое делает на целых шесть месяцев каждый год. Или, к примеру, перестанет Англия покупать зерно из наших южных губерний – и что? Да просто хлеб в Лондоне подорожает. В Крыму они больше не высадятся, это уж поверьте.
– Да хоть бы и высадились, – сказал второй. – У нас теперь до Севастополя железная дорога имеется.
Тут я отметил, что Англия вряд ли объявит войну, не имея союзников.
– Однако вдруг Австрия или Германия сделаются таковыми?
– Что до этих свиней германцев, так рано или поздно мы обязательно с ними повоюем, – откликнулся первый мой собеседник. – А когда наследник станет императором, даст Бог, всыплем им хорошенько, и всю немецкую сволочь – из России вон! Жируют на нашей земле, уселись на шею.
– А вдруг они возьмут верх?
– Ну и что с того? В России они закрепиться не смогут, даже если хватит им духу на нас напасть. А мы по старинке опять сыграем – немного отойдем. Россия большая, отступить места хватит.
– Они могут взять Прибалтику, – отметил я.
– Да пусть берут! Надеюсь, Горчаков долго раздумывать не станет и сам отдаст ее Бисмарку, а с немцами договорится, чтоб не мешали, когда мы пойдем на Константинополь, – сказал второй мой собеседник.
– Договариваться с Бисмарком! Да лучше уж с самим чертом! – воскликнул первый. – Он же заберет все, что сможет, а нам ничего не даст. Он
