склонились и хором выкрикнули: — Ильгар Разгид!
Я не спешила повторять за павшими людьми и продолжала наблюдать. Тот же самый ящер снова начал что-то грозно рычать и опять действие рабов повторилось. На второй раз до меня дошло что это своего рода проповедь или какая-то молитва и похоже моя догадка оказалась верной.
«Обучение» — получен 10 уровень. «Полиглот» — получен 2 уровень.
Наверное, я бы успела избежать удара если бы не всплывшие перед глазами строчки. Кажется, я даже услышала, как что-то хрустнуло, ломаясь. Боль накатила поглощающим потоком и в мгновенье захватила весь разум. В ушах стоял звон не хуже, чем от сломавшегося шлема. Мир исчез и перед глазами вспыхивали лишь яркие искры и разноцветные круги. Сердце отбивало ритм чечетки и воздух застрял в горле, не давая даже взвыть от боли.
Словно из далека до меня доносился знакомый голос соседа, который быстро что-то говорил на рычащем языке. Наверное, защищает меня. Это последнее что я запомнила потому что потом круги и искры исчезли и, наступила полная тьма.
03. Смирение
Мы сидели в кабинете. Папа держал меня за руку и старался выглядеть бодрым и веселым, а мама… она мерила комнату шагами лишь изредка останавливаясь, когда ее взгляд падал на развешанные плакаты. Сначала их лица были размыты, но постепенно память придала им четкости, и я поняла, что от отца мне практически ничего не досталось. Внешность от матери, да и характер судя по всему тоже. Нетерпение, зудящее беспокойство, когда не знаешь, чего ждать.
Я отвела взгляд и улыбнувшись отцу уставилась на фарфоровую фигурку на столе врача, которого все не было. Это был ангелочек с милым детским личиком взирающий на наше семейство с надеждою. Пальцы сами потянулись к его белым крылышкам, чтоб смахнуть несуществующую пыль. В коридоре послышались приближающиеся шаги и двери распахнулись, пришлось отдернуть руку и скрестить пальцы в замок. Врач нес папки он коротко поздоровался с матерью, и она наконец соизволила сесть рядом.
Мужчина выглядел старым и уставшим, а белый халат словно специально подчеркивал темные круги под глазами. Он извинился за опоздание и потянувшись к куче папок выудил оранжевую. Пробежался по белым листам и поймав взгляд родителей спокойно произнес: — Острый лимфобластный лейкоз.
В тот год, когда поставили диагноз мне было двенадцать. Будущее для меня всегда представлялось отдаленно размытым, я не знала кем хочу стать и на кого выучиться. Из сказанного врачом я ничего не поняла, как и папа, только мама уронила голову закрыв лицо руками.
— Это ведь лечится? — с надеждой спросил отец, но вместо врача ответила мать.
— Шанс на выздоровление 80 %, но гарантий никаких нет.
— Вы правы, — подтвердил старик в белом халате, — потому не отчаивайтесь. Медицина идет вперед, с каждым днем появляются новые экспериментальные лечения. Для начала я запишу вас на одно из таких, проведем курс химиотерапии если не получится, подыщем донора для пересадки стволовых клеток, у вас есть еще дети?
Этот вопрос тогда для меня прозвучал настолько резким, что я даже гневно нахмурилась. Этот старик словно интересовался у родителей, застрявших на дороге со спущенным колесом есть ли у них в багажнике еще одно. Папа отрицательно качнул головой и именно в этот момент мама словно проснулась от страшного сна, выпрямилась как натянутая струна и произнесла жестким не требующих возражений голосом: — Будут!
Так всегда было. Если она что-нибудь решает, то обязательно добивается этого. К тринадцати годам появился младший брат к тому времени я была совсем плоха. Я завидовала ему, хоть мама и говорила, что он рожден, для того чтоб спасти меня, я все равно не любила его. Маленький сморщенный как старичок, постоянно плачущий. Может он знал для чего его привели в этот мир и поэтому был недоволен? Когда меня не станет, он получит всю любовь и тепло, а однажды, когда боль пройдет они и вовсе забудут меня.
В школу я больше не ходила, мне не нравилось, что надо мной смеялись из-за лысой головы. Ни бровей, ни ресниц, впалые щеки болезненный вид, но это не мешало мне драться с обидчиками. Только после пересадки наступил долгий период ремиссии, но в школу я так и не вернулась. Мама сама занималась моим обучением и все время была рядом как будто боялась, что я исчезну, стоит ей только отвернуться. И это уже походило на одержимость.
Я помню, как родители ругались по ночам громким шепотом. Помню, как папа говорил, что теперь у них есть еще и Леша и ему тоже нужна материнская любовь. Вот только мать настаивала на том что сейчас она больше нужна мне, а брат еще слишком мал чтобы хоть что-то понять. В одну из таких ночей я впервые поняла, как эгоистично было с моей стороны ненавидеть младшего брата.
Пробравшись в его комнату, я заметила, как тихо посапывает Леша. Совсем кроха, ему всего лишь год, а он уже сделал то что большинству не удастся за всю жизнь. Младший брат подарил мне то что не в силах сделать другие.
Почему я была настолько глупа и эгоистична ненавидя и завидуя? Потому что он останется после меня и, получит всю родительскую любовь? Или потому что он здоровый и у него есть будущее? Как можно ненавидеть того, кто спас твою жизнь, а ведь его даже не спросили согласен ли он. Леша появился на свет не как мой брат, а как запасные детали для меня. Именно это напугало и отрезвило. А если бы все было наоборот? Что если бы он болел, смогла бы я отдать часть себя ради его спасения? Наверное, ответа в ту ночь я бы так и не узнала, если бы сердце не сжалось, болезненно стуча в груди. Мои тихие всхлипывания кажется, разбудили его, и он поморщился, собираясь захныкать. Рука сама потянулась, чтоб успокоить и когда маленькие цепкие пальчики ухватились за нее, он снова погрузился в сон. А я так и осталась стоять похожая на статую не в силах сдвинуться с места.
Именно в ту секунду я поняла даже больше чем хотела и смогла найти ответ на вопрос. Смогла бы я пожертвовать
