враг.
— Не забуду.
Но и про то, что именно Лебедев подыграл Царю, предлагая мне сыграть в наперстки — тоже не забуду. А он тем временем продолжил:
— Спрашиваешь: кто они такие. Люди графов Медведевых, конечно.
— Графов?
— Ага. Московская аристократия решила пустить свои корни в столицу. Здесь они налаживают производство зелий и солей.
— Так-так-так. — Я охреневающе приложил руки к вискам. — Смотри, Лебедев. Это прозвучит дико, предупреждаю. Но начнем издалека. В какой стране я нахожусь?
— Во даешь, — усмехнулся он. — Российская империя. А что, незаметно?
— Петербург — столица? — развил я закономерную мыль.
Лебедев кивнул.
— Теперь давай про одаренных. И этих, как их… талантов.
Лебедев говорил емко и неохотно — я периодически уточнял и спрашивал, но все равно с трудом упорядочивал знания, которые мне только что открывались. Картина получалась следующая. Около полутора века назад в мире начали появляться одаренные, обладающие магическими силами. За последующий век аристократия породнилась с одаренными, и сегодня дар почти наверняка равносилен принадлежности к дворянскому роду.
Люди-таланты — редкие «побочные» продукты контактов одаренных с простолюдинами. Таланты не владеют магией, но обладают каким-либо одним уникальным навыком — порой совершенно бесполезным, а порой даже более полезным, чем дар. Я с большим трудом смог это представить, но Лебедева не перебивал — он и без того обрушивал на меня факты, ломающие шаблон.
Границы государств разительно отличались от моего родного мира. В детали я пока не вникал: в приоритетах было узнать другое. Например, то, что несколько лет назад в ходе теракта погибли император с супругой. Сразу после этого правительствующий Сенат разразился конфликтом, а власть перешла к молодому наследнику, абсолютно не готовому к управлению государством. Именно ему пеняют нынешнюю разруху и бездействие. Пока одни аристократические кланы следуют традициям прошлого и соблюдают закон, другие — вроде Медведевых или Тамбовских — начали действовать агрессивно. Отжимать бизнесы, крышевать других, заниматься рэкетом, заказными убийствами — ну и, конечно, полноценной войной с некоторыми другими родами.
— Но не все так однозначно, — многозначительно протянул Лебедев. — Арестовать дворянский род — задачка крайне сложная, если в этом не заинтересован Сенат или император. Ну а сами Медведевы и им подобные делают вид, что не признают компетентность нового императора. Считают, что сохранят порядок в империи гораздо лучше своими силами. Вот и начался передел территорий.
Не знаю почему, но технологически этот мир отставал от моего родного лет на тридцать. Видимо, появление магии ослабило гонку вооружений, а вместе с ней и науку. Но что совсем не укладывалось ни в какое понимание — так это схожесть отдельных моментов. Появление одаренных должно было направить историю по другой ветви — так оно отчасти и вышло. Здесь никогда не было СССР, зато сейчас, со слов Лебедева, каждый в империи знает о войне неких Красных Мундиров на Урале. Известных мне мировых войн не случилось — вместо них проскакивали местечковые конфликты. А почему? Да потому что мир так и остался в руках могущественных империй, а не мелких государств.
Но в истории можно копаться долго, и как будет время — обязательно изучу вопрос.
— …Медведевы заявились в столицу с реализацией зелий и солей, которые в спросе у одаренных, — продолжал Лебедев. — И быстро сообразили, что обрабатывать минералы и титровать зелья выгоднее в подпольных условиях. Вот так они и отлавливают таких как мы — тех, за кого никто не заступится и не будет искать.
— Меня не ловили, — отметил я. — Сам к ним забежал.
— Ты увидел то, чего не должен был видеть, — пожал плечами Лебедев. — Тамбовские крайне недовольны тем, что на их территорию лезут Медведевы, так что конспирация здесь серьезная. Свидетелей не оставляют.
Чем больше говорил Лебедев, тем больше я отмечал для себя «зарубок» — изучить и разобраться, когда выберусь отсюда.
— На многое не надейся, — продолжал он. — Немало людей здесь скурвилось, не выдержав нагрузок. Самых безнадежных отправляют на кирпичные заводы — кормят там меньше, свободного времени почти не оставляют. Расходный материал.
— А лучших? — спросил я. — Что с лучшими делают?
— Поощряют. Еду под заказ подгоняют, одежду. Иногда разрешают посмотреть телевизор или послушать радио. Когда к Шраму наведываются Медведевы, шоу кулачных боев устраивают. Самых сильных забирают в команду, чтобы выступать уже профессионально — в других местах. Если свезет, даже на Соловки возят.
— А там-то куда? Тоже рабы?
— На Соловках? Ну ты, Думер, совсем дремучий, — усмехнулся Лебедев. — Интернациональная зона магических игр. Шоу, которое через телемост показывают. Дуэли один на один, командные столкновения, стихийные… Да чего там только не делают. Многое даже не совсем легально, вот и бойцов закачивают солями да выставляют на ринг.
Вот она — историческая развилка, следствие появления магии. В моем мире ничего подобного и близко не было, но были Олимпийские игры. Разумеется, одаренным открыты возможности ставить рекорды, недостижимые для простых смертных. Классический спортивные состязания никуда не делить, но акцент в этой реальности явно сместился в сторону всего магического. Ну разумеется. Процесс вполне естественный — все хотят хлеба и зрелищ, и если будет выбор, народ будет выбирать то, что погорячее.
А затем нас прервал неожиданно пришедший Генка, потряхивая в руке здоровую серебряную цепь. Похоже, он все еще жевал всю ту же жвачку.
— Как отдыхается, трудоголики?
Все сразу встрепенулись, задвигались. Прошло, казалось бы, всего несколько секунд — и вот уже ни один не лежит, все сидят на своих — или нижних — койках.
— Вы стучали? Че, думали, мы не услышим? Так нам ведь пятая бригада о вас рассказала.
Глава 6
— Это он все! — Рыжий незамедлительно указал на меня. — За решетку вышел, пинать начал! Угрожал нам!
— А! Подкидыш! Уже развлекаешься! — весело сказал Генка, заметив меня. — Малаца! Хорошо, что напомнил о себе. За это ваша бригада остается без ужина.
И тишина. А ведь виноват, по идее, один я. Нетрудно догадаться, что таким образом Генка как бы намекает — воспитайте новенького сами, иначе так и будете из-за него страдать. Никто не решился возразить против коллективного наказания.
И чего они так его боятся? Рабы, что с них взять. И все же если абстрагироваться и логику включить: нас одиннадцать, он один. Еще и в соседних хатах такие же заключенные. Можно же навалиться, избить, отобрать оружие и двинуть дальше. Жаль еще не успел спросить у Лебедева — наверняка он объяснил бы, почему такая тактика потерпит крах.
Точнее, крах — это для ущербной рабской психологии. А для меня лишь повод придумать план поинтереснее.
Генка продолжил:
