было просто игрой, взяла свою маленькую сумочку и кокетливо подошла к одинокому пассажиру.
Райли смотрела ей вслед, наблюдая, как она приближается к мужчине и представляется. Тот вскочил как пружина, и после короткого обмена словами широким жестом пригласил Жюли сесть за свой стол.
Издали Алекс видел, как Жюли проявила все свое обаяние, искренне улыбаясь и трогая волосы, как легкомысленный подросток. Судя по всему, она объясняла всю безотрадность поездки на тоскливом «Пингарроне» и то, как она была счастлива, наконец, поговорить с французом после месяцев пребывания в Испании с мужем, который говорил только по-английски.
Пятнадцать минут спустя Жюли уже полностью завладела вниманием своего соотечественника. Несмотря на то, что тот сидел спиной к Райли, американец чувствовал его интерес. Затем штурман нежно взяла того за руку, и Райли встал и пошел к выходу, не привлекая внимания, поскольку это был сигнал, о котором они договорились.
У двери он обернулся и увидел, как Жюли указывала на свой бок, рассказывая ему о необъяснимых болях, который она испытывала в последние месяцы, и о том, как она была бы признательна, если бы такой знаменитый доктор, как он, к тому же француз, ее послушал в каюте до прихода в порт.
Выйдя на палубу, Райли улыбнулся про себя, подумав, что этот парень Риэ был бы счастлив исследовать Жюли, даже если бы его докторская степень была в области геологии.
Как и следовало ожидать, вскоре Жюли и доктор Риэ вышли из ресторана, оживленно болтая, и направились в направлении каюты.
Они поднимались по трапу левого борта на палубу первого класса, а Жюли с безутешным видом рассказывала ему, как одиноко она чувствовала себя с тех пор, как несколько месяцев назад вышла замуж за человека, который использовал брак только для того, чтобы соблюдать внешние приличия.
Первоначальное беспокойство Риэ о сопровождающем ее муже рассеялось, когда она призналась, что у ее мужа другие вкусы и что они молчаливо согласились отвести взгляд в сторону, когда это необходимо.
Риэ сжалился над ней и согласился исследовать этот странный недуг в ее боку, поэтому менее чем через полчаса после посадки на «Геную» Жюли вошла в просторную каюту первого класса рука об руку с понимающим доктором.
Хотя у него не было даже самых примитивных диагностических инструментов, Риэ предложил Жюли сесть на кровать, где он мог с комфортом проверить наличие межреберных воспалений.
Девушка без колебаний повиновалась, но когда Риэ протянул руку, чтобы пощупать ее, неожиданно послышался стук в дверь.
— Servicio in camera, signore, — объявил голос.
— Pas maintenant. Revenez plus tard, — сказал Риэ, попросив вернуться позже, и немедленно вернул свое внимание пациенту.
Но стук в дверь повторился:
— Servicio in camera, signore.
— Je dispas maintenant,[16] — настаивал Риэ, и, обратившись к своему неуклюжему итальянскому, добавил: — Ritorna dopo.
После нескольких секунд молчания Риэ ухмыльнулся из-под усов и снова обратил внимание на Жюли.
В дверь каюты снова нахально постучали:
— Servicio in camera, signore.
На этот раз Риэ поднялся на ноги и сжал кулаки, более чем готовый высказать свое раздражение в лицо этому назойливому моряку. Он распахнул дверь и раздраженно поднял палец, прежде чем успел сообразить, что крупный мужчина с растрепанными черными волосами, глазами цвета меда и шрамом на левой щеке не был членом экипажа «Генуи». Однако он был очень похож на человека, с которым Жюли входила в ресторан.
— Доброе утро, доктор Риэ, — вежливо кивнул ему незнакомец. — Позволите войти?
Доктор несколько раз моргнул, опешив от происходящего.
— Je… — пробормотал он, — je ne sais pas…
— Как дела, милая? — спросил Райли, вторгаясь в каюту и не обращая внимания на француза. — Все в порядке?
— Хорошо, mon petit amour, — ответила Жюли таким же обыденным тоном. — Да, болтаю с доктором.
— Что... что ему надо? — спросил Риэ, переходя на испанский и пытаясь восстановить утраченное самообладание.
Райли уверенно улыбнулся:
— Немного, док. Я просто хочу зайти и поговорить с вами.
— Ваша жена уверила меня, что... — стал возражать Риэ, не отходя от двери, — что вам будет все равно.
Улыбка капитана стала шире:
— И мне в самом деле все равно. Но если ее настоящий муж действительно узнает, у вас будут проблемы.
— Что?
— Ладно, перейдем к делу, — сказал Райли, кладя руку на ручку двери. — Отойдите, доктор.
— Нет! - воскликнул Риэ, вставляя ногу в дверной проем. — Я позову службу безопасности.
— О, нет, mon chéri, — раздался сзади него голос Жюли. — Не стоит этого делать.
Риэ обернулся к ней, и его и без того ужасное замешательство увеличилось, когда он обнаружил, что она сидит на кровати рядом с раскрытой сумкой и держит в правой руке небольшой пистолет с перламутровыми ручками, направленный прямо в его сердце.
6
Все еще не оправившийся от удивления Риэ сидел на стуле, на который его толкнул Алекс.
Перед ним стояли Райли и Жюли. Молодая женщина прислонилась к двери каюты с рассеянным видом, как будто все это не имело к ней отношения, а капитан «Пингаррона», скрестив руки на груди, повторял тот же вопрос во второй раз:
— Где вы это держите?
Риэ медленно покачал головой:
— Я не понимаю, о чем вы говорите.
— Пожалуйста, доктор, не тратьте зря мое время. Речь идет о том, что вы взяли из лаборатории Оксфордского университета, где работали с докторами Флори и Хитли под наблюдением британского правительства.
Жест непонимания француза был жестом непревзойденного актера:
— О чем вы говорите? Я ничего ниоткуда не брал. — Он бросил взгляд на Жюли, словно ища в ней поддержки, которой он не мог получить. —А откуда вы знаете, что я там работал? Предполагалось, что... что это совершенно секретно.
— У меня есть источники, — ответил Райли. — Те же, что сообщили об их краже.
— Какая кража? Ну о чем вы говорите? Я простой врач, еду к жене в Оран. Я ничего не знаю о кражах. Тот, кто сказал вам это, дезинформировал вас.
— Ну, он вел себя не как женатый мужчина, — обратился Алекс к Жюли, которая продолжала стоять, прислонившись к двери, — когда привел тебя в свою каюту для осмотра.
Риэ с сожалением опустил голову:
— Признаю… Прошел год с тех пор,
