от любого прикосновения, чаще случайного, мимоходом. Но для него, как Августина понимала, женская ее сущность была вне пределов желаний. Она боялась потерять и эту хрупкую близость, поэтому слушала Левушку внимательно, ловя каждое слово, даже если это были признания в любви к другой. Этих «других» было множество – частая смена объектов сексуального вожделения друга радовала – никак не касались эти связи его сердца, а значит оно было свободно. Но для нее ли?..
С Анжеликой тогда она так и не сумела связаться. Та игнорировала все звонки, Дарья Васильевна стойко держала оборону, не отвечая на вопросы Августины, видимо, по приказу дочери. Августина смирилась, хотя обидно было до слез – подруга отдалилась от нее в самый сложный момент своей жизни.
Лишь через несколько лет она узнала, что настоящей причиной развода с мужем стала случайная встреча Анжелики с Павлом Ледневым в Москве, где тот учился в медуниверситете, краткосрочный их роман, закончившийся для него с переводом в родной город. Для подруги его отъезд стал крахом надежд на счастье с ним…
Сейчас, приняв его помощь, она испытала неловкость. Заметив во взгляде бывшего одноклассника затаенную грусть, боялась одного – дать ему ложную надежду.
Августина набрала номер соседки.
– Лилия Модестовна, добрый вечер. Да, вы правы – не такой уж добрый. Я в больнице. Вы меня, наверное, потеряли? Нет – нет, приезжать не нужно. Со мной ничего страшного не произошло, завтра утром буду дома. Мишенька здесь, в кабинете заведующего отделением. Нет, Лилия Модестовна, человек он мне не посторонний. Бывший одноклассник…
Глава 8
Алла наблюдала, как краснеет муж – сначала щеки, скулы, лоб, затем побагровел подбородок, за ним шея.
– Да, знал! Когда подошел, полицейский назвал имя – Лев Маркович Дашевский.
– Что он здесь делал? Ирина сказала, квартиру снимала какая-то женщина, видели ее часто. Молодая, но страшненькая. Она ему кто?
– Откуда мне знать?
– Подожди… Ну, точно – Лев! Миша – Львович! Я давно тебе говорила, что он мог быть отцом ребенка Августины, но ты меня разубедил. Почему?
– Потому что они никогда не были в интимной связи! Они – друзья, так мне сказала сама Августина.
– А ты поверил…
– Да, поверил. Мне она рассказывала все!
Ох, с какой гордостью ее муж произнес эти слова! Что же она упустила? Озабоченная его пропитанием, наличием чистых носков в верхнем ящике комода и вовремя поданной кружки кофе по утрам? А еще чем? Его клиентами, порядком в офисе и домашнем кабинете, выглаженной одеждой и здоровьем. Вовремя записаться к стоматологу, сдать контрольные анализы, употребить выписанные лекарства – тоже ее забота. Даже приняв статус опекуна девочки, она ничем не ущемила его, любимого и гениального Осю! Благо Августина росла здоровой и неприхотливой. Алла даже не помнила, просила ли та ее о чем-то? Хотя бы раз? Возможно обращалась, но Алла, занятая мужем, могла и не отреагировать… А Ося? Кем был для девочки он? Наверное, впервые Алла задумалась об этом…
– Или вы с Августиной что-то от меня скрываете, или твое знакомство с Дашевским не связано с ней. Да? Такая реакция на сообщение о смерти постороннего человека, согласись, неадекватна. Ты был расстроен, зол, как будто потерял что-то очень ценное. Я тебя, Ося, знаю как никто. Что означает каждый твой жест, выражение лица, движение бровей. Да, брови у тебя самые «говорящие». С их помощью ты добавляешь эмоций своим словам. Знаешь, чего всегда я боялась? Когда брови «домиком»! Высшая степень недовольства. Раньше кидалась исправить ошибку, только б они, эти твои брови, приняли привычное мне положение спокойной расслабленности.
– Сейчас не боишься? Почему? – Насмешка, прозвучавшая в голосе мужа, удивила.
– Сейчас? Мне все равно. Домиком или в линеечку. Ты не заметил, я стала часто уезжать? На месяц и более. Как ты здесь один без меня? По возвращении следов запустения в нашей квартире я не наблюдаю…
Оказывается, мысль о другой женщине она очень старательно от себя гнала. Прячась за верностью мужа, которую сама и придумала. Так комфортнее – думать, что ты одна в мыслях и желаниях любимого.
Только любви-то уже нет…
– Ладно… давай прекратим бессмысленные разборки. Завтра я иду в турагентство.
– Куда на этот раз собралась?
– Не все ли равно тебе, Ося? Или тебя волнует материальная сторона вопроса?
«Ого! Что-то новенькое… взгляд в сторону, румянец на щеках… вот уж жадным ты никогда не был, дорогой!» – подумала Аллочка, не торопясь высказать эту мысль вслух.
– Не выдумывай. Езжай куда хочешь. – Муж направился к выходу.
Ей почему-то вновь вспомнился день похорон Самуила. Поминки устроили по-русски: дома, с традиционным обедом. Народу было немного, человек десять, считая родителей Иосифа, приехавших из Израиля к сыну. Алла знала всех приятелей брата (близких друзей у того не было). Два бывших одноклассника, полковник каких-то войск, его жена, адвокат Самуила Дмитрий Корсун. Последнего братец привечал с одной целью – выдать за него ее, Аллу. Неприкрытое сводничество могло бы и окончиться браком, Дима ей нравился. Но в самом разгаре ухаживаний Алла познакомилась с Иосифом Биргером и влюбилась. Дима отступил, но в дом к Самуилу приходил запросто. Они остались друзьями, а Корсун много позже осчастливил женитьбой дочь чиновника мэрии, которая родила ему девочку.
На похороны он пришел без супруги, букет осенних хризантем, положенный на могильный холм, был прекрасен, слезы потери натуральными, скорбь настоящей. Речь, что Дмитрий произнес, затронула всех, промокнула платочком глаза даже свекровь Аллы, не любившая Самуила по непонятным причинам.
После поминальной трапезы у них дома Дима попросил Аллу проводить его до машины. «Кто был тот мужчина, что стоял у соседней могилы, Аллочка? Ты его знаешь?» – задал он вопрос, а она поначалу не сообразила, о ком это он. На минуту запнувшись (вспомнила – да, стоял!), ответила коротко «нет». «Я наблюдал за ним – он смотрел в нашу сторону, я бы даже сказал – пристально наблюдал и прислушивался. Он явно знал Самуила, но почему-то не подошел попрощаться. Будь осторожна и береги Августину, Аллочка. И помни – я всегда помогу». – Дмитрий прикоснулся к ее щеке сухими губами и сел за руль своего автомобиля.
Он уехал, Алла еще постояла с минуту у подъезда, глядя вслед и испытывая легкую беспричинную грусть, затем бросила взгляд на окна квартиры – за ней из-за шторы наблюдал муж.
Он ни о чем ее не спросил, но у Аллы сложилось впечатление, что Ося своим видом выражает если и не ревность, то уж недовольство точно.
А
