в народ, в то, что освобождение рабочего класса может прийти только от самого рабочего класса, а не от какой-то схемы, созданной в чьем-то воображении».
Видные деятели были и в рядах враждебного лагеря. Неправильно представлять всех противников революции людьми бездарными, тупыми.
Но они защищали обреченное дело, вставали на службу классам отживавшим, уходившим с исторической сцены. Классовый эгоизм лишил их возможности глубоко оценить создавшееся в России положение, понять социальную сущность происходивших событий, определить перспективы и пути исторического развития страны. Только тот, кто пошел в одном строю с народом, революцией, оказался на уровне требований истории. Те же, кто попытался встать на пути революции, были сметены с дороги ее грозной лавиной.
Революционное движение нарастало. В него включались новые миллионы трудящихся. Широчайшие народные массы поднимались на борьбу за свое освобождение. Это была подлинно народная революция, небывалая по своему размаху и глубине. Ничто не могло остановить ее могучего потока.
Буржуазные фальсификаторы не устают твердить о том, что социалистическая революция в России явилась якобы делом небольшой кучки заговорщиков-коммунистов. Нет ничего более далекого от правды! Да, коммунисты были во главе масс и организующей силой революции. Но коммунисты вели за собой народ, потому что шли вместе с ним, выражали его волю, их мощь была в мощи народа.
По своему характеру Коммунистическая партия в корне отличалась от всех других партий. Это обстоятельство подметил Альберт Рис Вильямс, который говорил о большевиках в уже упоминавшемся выступлении: «Неправильно утверждать, будто это политическая партия, пользующаяся доверием народа и понимающая народ. Она — часть класса трудящихся. Она — авангард передовых рабочих России».
В это время на политической арене выступало много партий. Интересы финансово-промышленной буржуазии защищала так называемая конституционно-демократическая партия (кадеты). Кадеты пользовались влиянием среди верхушки буржуазной интеллигенции, части учащейся молодежи и офицерства. Среди кадетских лидеров выделялись профессор истории П. Н. Милюков, врач А. И. Шингарев, глава первого состава Временного правительства князь Г. Е. Львов. Еще правее кадетов стояли октябристы, выражавшие интересы обуржуазившихся помещиков и крупной буржуазии. Лидером октябристов был крупный московский промышленник А. И. Гучков. И кадеты и октябристы выступали за продолжение войны с Германией, боролись против 8-часового рабочего дня и передачи крестьянам помещичьих земель. Первоначально немалую популярность приобрели мелкобуржуазные партии — эсеры (социалисты-революционеры)[4] и социал-демократы меньшевики[5]. Они не скупясь раздавали народу обещания, выступали в роли народных защитников. Но каждый день революции приносил новые доказательства их подлинной сущности, разоблачал их антинародные позиции.
Все действия меньшевиков и эсеров определялись тем, что они считали невозможным осуществление в России социалистической революции. Раз революция может быть только буржуазной, значит, и власть должна быть только буржуазной и необходимо соглашение с буржуазией. «Власть, идущая на смену царизму, должна быть только буржуазной», — говорил Н. Н. Суханов, считавшийся тогда одним из самых левых меньшевиков. Западный историк У. Моссе не без иронии назвал меньшевиков и эсеров «революционерами без желания». Отсюда и место эсеро-меньшевиков в новой расстановке политических сил, которую предельно четко определил В. И. Ленин: «Кадеты заняли место монархии, — писал он. — Церетели и Черновы заняли место кадетов. Пролетарская демократия заняла место действительно революционной демократии»{27}.
По мере развития событий происходило как бы отчуждение эсеров и меньшевиков от масс, от революции.
Красивые слова, посулы буржуазных и мелкобуржуазных «демократов» уже не производили на трудящихся такого впечатления, как в первые дни революции. Рабочие, солдаты, крестьяне все больше убеждались в том, что слова соглашателей противоречат их делам, что обещаниям нельзя верить. Вот один из примеров. В мае 1917 г. меньшевики и эсеры решили провести митинг на крупнейшем предприятии Петрограда — Путилов-ском заводе. Еще недавно они пользовались известным влиянием среди части рабочих. Но это влияние изо дня в день падало. И вот 12 мая на завод прибыли «тузы» соглашателей — эсеры Чернов и Авксентьев, меньшевики Грибков и Вайсберг.
Свыше 25 тыс. рабочих собрались во дворе у прокатных мастерских, сидели на крышах, вагонах и платформах, стоявших на железнодорожных путях, проходивших мимо трибуны.
Выступил глава партии эсеров В. М. Чернов, только что ставший министром земледелия во Временном правительстве. Он критиковал большевиков, говорил о свободе, мире, но дальше общих фраз и неопределенных обещаний не шел.
Чернов стал упрекать рабочих за «чрезмерные» требования к правительству. «Чем больше оно заботится о вас, тем больше требований вы к нему предъявляете!» — восклицал он, сравнивая рабочих с жадной старухой из «Сказки о рыбаке и рыбке».
«Чернова сперва слушали внимательно, — рассказывается в «Истории Путиловского завода». — Но постепенно у слушателей стало накипать раздражение. От оратора ждали ясных ответов на вопросы о земле, о войне, а он вертелся все вокруг да около, отделываясь пустыми речами. Путиловцы не могли уже сдержаться. Прорывались выкрики:
— Когда землю крестьянам дадите?
— Долой войну!
Все более резкие реплики неслись отовсюду, сливаясь в один гул.
Молодежь затянула бесконечную песню: «День пройдет, настанет вечер, а за ним наступит ночь. Ночь пройдет, настанет утро, а за ним наступит день. День пройдет…»{28}
Чернов был вынужден с позором ретироваться. Такая же участь постигла и других соглашателей. Видному эсеру, председателю Исполкома Совета крестьянских депутатов Авксентьеву рабочие не дали говорить.
Но вот на трибуне В. И. Ленин. Его выступление встретили с огромным энтузиазмом. Владимир Ильич говорил просто и конкретно о том, что волновало и было понятно каждому рабочему. Ленин говорил о практических путях решения наболевших вопросов, и всем становилось ясно, что избавления не принесет никто — его можно добиться только своими руками. Вождь призывал к решительной борьбе за мир, хлеб, рабочий контроль. Выход один — добиваться перехода власти в руки Советов, самим решать свою судьбу.
И потому такой шквал приветствий и аплодисментов, криков одобрения и поддержки пронесся по заводскому двору.
— Мы напишем на нашем знамени: «Ленин», «Да здравствует Ленин!» — заявляли рабочие, выступавшие вслед за вождем.
После митинга многие путиловцы, еще состоявшие в рядах эсеров и меньшевиков, подали заявления о выходе из этих партий.
Старик рабочий Д. Белоусов заявил эсерам: «Ленин меня просветил. Вы, стало быть, меня, старика, обманом вовлекли. Вы народ обманываете — уйду от вас».
Жизнь, действительность сурово и неумолимо приводили массы к пониманию истинных целей буржуазных и мелкобуржуазных партий. Революция шла вперед вопреки усилиям соглашателей, оставляя их за бортом истории.
Символичным в этом отношении является пример, приводимый К. Паустовским.
В Москве, с балкона дома, где ныне находится Моссовет, выступал французский социалист Альбер Тома. Его горячие призывы к войне до победного конца вызвали неодобрение слушателей, главным образом солдат и жителей московских окраин… В толпе послышался гул, раздались крики: «Позор!», «Долой!». На смену
