его в отряде, когда Роман Дмитриевич вывел людей за стену. Рубился он отлично и со знанием дела. Человек был высокого роста, с неровно подстриженными светлыми волосами, отчего казалось, что он взлохмачен или только что встал с постели. Голубые глаза смотрели уверенно и твердо. Выправка и разворот плеч говорил о военном прошлом.
— Никита Васильевич, нам требуются заградительные сооружения в лесах. Нужно натесать толстые колья и установить в зарослях. На высоте чуть ниже пояса, такие заграждения не будет видно днем, а уж ночью и подавно. Если, верно подобрать толщину, то и лошадь остановить можно.
Идея была хорошая, я и сам хотел предложить что-то подобное.
— Отлично, — похвалил я инициативного здоровяка. — Необходимо только нарисовать карту с расположением укреплений, иначе сами можем напороться на свои же колья.
Здоровяк кивнул и почесал затылок.
— Вот ты и займешься этим, Тимофей, — вступил в разговор староста.
Было не слишком удобно, что Роман Дмитриевич заранее не представил мне участников военного совета, но сейчас уже поздно говорить ему об этом. Разберемся по ходу.
— Нам нужно восстановить дозорные отряды на ночное время, — внес предложение пожилой мужчина, сидящий слева от меня.
Голос у него был высокий и звонкий, молодой. Хотя выглядел человек лет на пятьдесят. Седая пышная борода, длинные хорошо расчесанные волосы пепельного цвета, все это сильно контрастировало с тем, как он говорил.
— У нас есть дозорные, Серафим, — возразил Роман Дмитриевич.
— Недостаточно, — настаивал на своем седой.
— У нас людей мало, вот и не могу выделить тебе больше, — противился староста.
— Роман Дмитриевич, изыщет резерв и выделит вам еще двух человек, — я решил закончить этот, видимо, давний спор.
Мне показалось, что эти двое давно и сильно что-то не поделили, отчего готовы сцепиться по каждому поводу, но до тех пор, пока дело касается нашей безопасности никаких разногласий я не потерплю.
Староста замолчал и кивнул.
— Спасибо, Никита Васильевич, — поблагодарил Серафим. — Без моих людей мы бы не узнали, так рано, что к нам движется отряд, — пробурчал он уже тише.
— Спасибо вам, Серафим, за оперативность, — поблагодарил я седого.
Обсудили и защитные сооружения, и возможность вырыть ров вокруг деревни, и необходимость ведения военной подготовки населения. Тренировка всегда нужна.
Тем более, как я понял, деревенские сейчас остались без дела — почти все семьи работали в имении, тем или иным образом.
Продовольствие же, за исключением охоты, рыбалки, сбора даров леса и конечно же того, что выращивалось на огородах, закупалось в городе и хранилось в общем амбаре. По необходимости выдавалось тем, кому требовалось. Такая своеобразная коммуна.
А раз имение, пока не может быть возвращено, я все еще сомневался, что смогу защитить его и людей в нем, то пусть народ займется отработкой владений холодным оружием и огнестрелом.
Надо бы еще отдельно поговорить со старостой о снабжении. Пора бы уже себе ежедневник заводить. Вот только таскать с собой перо и чернильницу неудобно, а углем писать никакой бумаги не хватит. Был бы ученым-горняком, придумал бы как соорудить простой графитный карандаш. А так… Кажется раньше свинцовыми палочками писали. Видимо, нужно попробовать, вдруг получится. Свинца вокруг полно. Надо будет попросить Кирилла придумать, как поместить свинцовый стержень внутрь палочки, для большего удобства и для меньшего контакта со свинцом напрямую.
Про знания Кирилла я пока умолчал. Нужно сначала с парнишкой пообщаться самому. Все же новые инженерные идеи, если таковые возникнут, мной будут восприняты проще. А уж, если действительно что толкового придумает, тогда уже и представлю его совету.
Обсуждение в итоге скатилось на необходимость привлекать больше людей и для обороны, и для ведения боевых действий по необходимости, но староста выставил свои требования по максимальной вместимости деревни, без необходимости вести строительные работы, и все умолкли. Место в деревне было, но разместить могли максимум человек сто. И то придется решать вопросы продовольствия.
Я понимал, что это не много, и следует подойти к выбору кандидатов серьезно. При таком маленьком замкнутом обществе легко все испортить, введя в наши ряды волка в овечьей шкуре. Так что расширением нашего социумы решили заниматься мы с Романом Дмитриевичем лично. На том и порешили.
Староста объявил окончание совета, как только убедился, что вопросов у меня больше нет. Я же настоял на регулярном собрании раз в неделю. По крайней мере для начала.
Все согласились.
Роман Дмитриевич сообщил, что все готово для общего пира и пригласил пройти с ним.
Пока мы заседали, народ выставил длинные столы прямо на улицу. Из столов составили что-то похожее на букву «П». В вершине располагался небольшой стол, за которым могли расположиться человека три, не больше.
Не могу сказать, что еда была богатой, но деревенское разнообразие — это тоже замечательно. Множество простых угощений, в основном из овощей и рыбы, были выставлены на столах.
Люди уже сидели. Пустовал только стол на три персоны.
Староста подвел меня к этому столу и усадил в центре.
Откуда-то выскочил Пётр и уселся справа от меня. Сам же Роман Дмитриевич сел слева.
Гомон стих, как только мы уселись.
Я оглядел присутствующих и нашел взглядом Ивана и Лушку, сидящих совсем рядом за правым столом. Рядом с ними сидел мастер Лин.
Всего за столами собралось человек пятьдесят. Было много женщин и детей. Не думал, что на пир по случаю победы придут все, но видимо так оно и было. Не хватало нескольких мужчин. Судя по всему, они сейчас охраняли деревню, стоя на страже у ворот.
Заметил я и тех, кто был заморожен заговоренными арбалетными дротиками. Видимо они оттаяли и снова были в строю.
Роман Дмитриевич поднялся. В его руках была глиняная кружка с каким-то напитком. Рядом с собой я обнаружил такую же. Взял за ручку и поднес к носу. Пахло медом.
У кого-то в руках были глиняные кружки поменьше, что было налито в них я не знал.
Староста кашлянул и стало совсем тихо.
— Никита Васильевич, — обратился он ко мне. — Скажите слово.
Народ за столами дружно закивал и застучал кружками по дереву.
Я поднялся и взял глиняную кружку обеими руками. Произносить речи не мой конек, но сейчас я чувствовал, что в силах это сделать.
— Дорогие мои, — начал я. — Вы все знаете, что сегодня произошло.
— Мы победили! — выкрикнул кто-то с дальнего конца стола.
— Верно, — продолжил я, не став осаживать выскочку. — Мы победили. Но какой ценой досталась нам эта победа? Трое наших уже никогда не сядут рядом с вами.
За столами стало тихо.
— Хвала им и вечная память! — громче произнес я и поднял кружку.
Над столами разнеслось нестройное «Хвала!» и «Вечная память!»
— Но это не все. Многие из нас пострадали. Это горько видеть. Но мы сделаем все, чтобы эти люди вернулись в наши ряды, как можно скорее. Им и всем вам спасибо! Моя благодарность всем вам, кто отстоял честь рода Шустовых! Выпьем за вас!
Столы зашумели. Люди отхлебывали из кружек и кричали «спасибо!»
Я сделал глоток и продолжил:
— Мы знатно потрепали отряд наемников Корсакова. Множество оружия удалось захватить. И это оружие теперь будет в наших руках. И мы направим его против наших врагов, кем бы они ни были. Но это еще не все. Треть суммы трофейных будет роздана всем, кто сражался сегодня. Об этом позаботится Роман Дмитриевич. Семьям погибших я выплачу по одному рублю из своей доли. И в будущем без помощи эти семьи мы не оставим!
Я взглянул на Романа Дмитриевича и тот кивнул.
— Давайте же будем сегодня веселиться и праздновать нашу общую победу, но и не забывать о наших погибших товарищах! Спасибо вам!
Склонил голову и постоял так несколько секунд.
В этот момент голоса смолкли, и я услышал, как народ стал вставать.
Подняв глаза, я видел, что все от мала до велика стоят и смотрят на меня.
Я поднял кружку вверх.
— За боевых товарищей! — раздалось от стола и народ зашумел.
Кажется мне удалось. Я видел, как люди радуются и грустят, общаются и сидят молча, когда кто-то вспоминал погибших.
Посмотрев на своих товарищей, я понял, после боя нужна разрядка. Староста был прав, что организовал этот пир. Иначе каждый искал бы избавления от стресса своим способом. И это избавление могло бы привести к нежелательным последствиям.
Но я чувствовал, что не могу радоваться вместе со всеми. Не могу,
