Хель. Она бывшая рабыня. Энирай. Если так подумать, Лина и Тео тоже были рабами, но да ладно. Так вот, химерологи истязали Хель, ставили эксперименты над ней, от того она и не похожа на других рогатых, а потом пришел я и убил Эзарха. Магистра цеха. А потом еще и Теру… Да уж. Вот у Цеха реально есть причины гоняться за мной чтобы убить. Но у тебя — очень сомнительно.
Регулус смотрел куда-то в пустоту. Он пытался обмозговать все то, что я вывалил на него. А подумать было над чем.
— Слушай, я не враг, ни тебе, ни твоей Академии. У меня свои дела, которые вас не касаются. Ты подумай над этим, пока у меня в плену. Выйдем с сумеречных островов и я тебя отпущу, даю слово. Захочешь дальше бегать за мной, что ж, удачи, но кроме воздуха ты ничего не поймаешь. Решишь отступиться, получишь мое уважение. Мало адекватных людей могут признать свою неправоту.
— Скажи, — медленно начал он. — Моя мантия. Ты действительно ее поглотил?
— В порядке твой артефакт. Получишь ее обратно, если будешь себя хорошо вести.
Я медленно встал и сказал через плечо грозным тоном.
— Драться я с тобой не собираюсь, но поверь, если я серьезно возьмусь за это, тебе ни сбор астрального тела, ни другие твои фокусы эуфириона не помогут, потому что я корректор реальности.
Он нахмурился. Я знал название его навыка, который не дал ему умереть и потерять руку, знал его класс, это достаточный показатель моей осведомленности и превосходства.
— Ух, я и не думала, что можно быть таким страшным без гнева, ярости и злости, — удивилась Тали.
— О чем ты? Я очень зол! Знаешь что я вижу в нем? Рвение к справедливости. Вот только какие-то уроды сыграли на этом и промыли парню мозги. В итоге он бегает по поручениям, думая, что несет высшее благо и возвышает свой род, или что там у этих звездных.
— Он не выглядит глупым. Возможно у него есть свои причины так поступать.
Я промолчал. Тео и Лина уже были готовы. При этом делали вид, словно не знают друг друга.
— Что там наш звездный пассажир? — спросил Тео.
— Отчитал его, как ребенка. Надеюсь, какие-то струны зацепить удалось.
— Эх… А как бы было здорово, если бы за нас сражался сам Регулус, — мечтательно выдохнула Лина.
— Ага, и швырнул звездной струей в спину? — буркнул Тео.
— Это луч! Луч!!! Дубина ты.
— Какая разница. Не взрывается, значит не круто.
— У тебя есть пара минут, прежде чем мы отправимся на следующий остров, — усмехнулся я Лине. — Можешь пойти и лично выразить свое восхищение.
— Нет, что ты! Это же сам Регулус. Тем более я уже выбрала себе партнера, — лисица подалась вперед чтобы начать ластиться, но в очередной раз уткнулась в мою вытянутую вперед ладонь.
— Вот она, цена великой силы некроманта, — задумчиво протянул Тео.
* * *
Новая Тасмия, главный зал собраний.
Великий зал собраний на Новой Тасмии представлял собой громадное круглое помещение с высоким куполообразным потолком. По периметру располагались ряды амфитеатра, где восседали многочисленные некроманты со всего Анклава Мрака.
В центре на возвышении на тёмном троне восседал Патриарх — Величайший некромант ветви Смерти, возглавлявшей Анклав. Его фигура была скрыта в складках чёрной мантии с капюшоном, из-под которого светились алые глаза без зрачков. Лицо Патриарха было наполовину скрыто серебряной маской-черепом. От него веяло аурой ужасающей мощи и безграничного могущества.
По правую руку от Патриарха восседал Верховный Кардинал ветви Отчаяния по имени Мордехай. Это был высокий худой мужчина с бледной кожей и длинными чёрными волосами. Его лицо было иссушенным и зловещим, а глаза горели ярко-фиолетовым пламенем фанатичной одержимости.
Слева от Патриарха находилось двое — Кардинал Амброзия, представлявшая ветвь Тиши, и Кардинал Никодем из ветви Покоя. Амброзия была немолодой, но всё ещё прекрасной женщиной с длинными чёрными волосами и тонкими бледными чертами лица. Её взгляд выражал печальную мудрость и сострадание. Рядом с ней сидел Никодем — высокий широкоплечий мужчина с коротким ежиком седых волос и густой бородой. Его лицо было спокойным и умиротворённым.
Это экстренное собрание пришлось собрать по причине катастрофы невиданных масштабов, угрожавшей самому существованию Анклава Мрака. Великая Стена, воздвигнутая империей Солнечного Монорельса, трескалась под напором Пустоты все сильнее. Она больше не могла сдерживать поток разрушительной энергии, и вскоре должна была рухнуть. А за ней клубилась Пустота, готовая поглотить острова Анклава один за другим.
— Братья и сёстры! — громогласно начал Мордехай, едва сдерживая ярость в голосе. — Время скупых слёз и жалких сетований прошло! Пустота пожрет нас, если мы ничего не предпримем. Хватит нам играть по правилам верхних островов. Мы ничем не хуже и можем взять свое! Они боятся нас! Все до единого. Мы вправе пойти вверх и обратить острова в нашу стихию. И ни Механисты, ни Звездные, ни тем более Цех нам не смогут помешать.
В его словах сквозило отчаяние фанатика, готового на любые жертвы во имя победы. Многие некроманты ветви Отчаяния поддержали его одобрительным гулом.
— Я выступаю против военных действий! — твёрдо произнесла Амброзия. — Ещё не поздно просить помощи у других фракций. Солнечный Монорельс уже спасал нас в прошлом, стоит обратиться к ним снова.
— Нас⁈ Солнечные испугались, что мы уничтожим остальные фракции и нарушим баланс! Только поэтому спустились со своих «Небес», Анубисат слишком высокомерен, чтобы помогать нам, — возразил Мордехай. — Хватит нам жить у самого Днища. Мы имеем право на свои земли наравне с остальными. И если нам не хотят их давать, мы возьмем их силой!
— Нет, Мордехай, ты не видишь иного пути, но вижу я. Переговоры, — спокойно произнёс Никодем. — Мы должны объединить усилия всех фракций, или погибнем врозь. Агрессия лишь усугубит наши беды. Мы можем донести остальным, что Пустота намного страшнее, чем они думают. Под угрозой не только нижние острова.
Мордехай с презрением посмотрел на них. В его взгляде читалось превосходство уверенного в своей правоте человека, а также презрение к остальным кардиналам. Но прежде чем он успел что-либо ответить, Патриарх поднял руку, призывая к тишине.
— Я выслушал все мнения, эти споры ведутся уже очень долго. Слишком долго — произнёс он низким, скрипучим голосом. — Но
