Он показал на дверь. Я открыл ее и вошел внутрь. За ней оказалась учительская. Кухонный уголок, кресла, диван, заваленный бумагой закуток с ксероксом и боковая комнатка с письменными столами по обе стороны.
— Здравствуйте! — сказал я.
За столом сидело шесть человек. Все взгляды обратились ко мне.
Они закивали и забормотали приветствия. Тут из кухонного закутка вышел невысокий, но крепкий и энергичный мужчина с рыжей бородой.
— Карл Уве? — Он широко улыбнулся, а когда я кивнул, пожал мне руку и повернулся к остальным.
— Этот молодой человек — Карл Уве Кнаусгор, он приехал к нам работать из самого Кристиансанна!
Потом он представил мне всех сидевших в учительской, но их имена я забыл в следующую секунду. У каждого была чашка с кофе — в руках или на столе, и все, кроме одной женщины, были молодые. Насколько я мог судить, слегка за двадцать.
— Присаживайся, Карл Уве. Кофе выпьешь?
— С удовольствием, — я втиснулся сбоку на диван.
Следующие несколько часов директор — ему было около сорока, и звали его Ричард — рассказывал нам про школу. Практикантам показывали разные помещения и выдавали ключи, потом между нами распределяли столы, а после мы знакомились с расписанием и всякими мелочами. Народу в этой небольшой школе училось так мало, что на многих уроках классы объединяли. Туриль взяла классное руководство в первом и втором классах, Хеге — в третьем и четвертом, я — в пятом, шестом и седьмом, а Стуре — в восьмом и девятом. Почему именно меня назначили классным руководителем, я понятия не имел, но мне сделалось не по себе, во многом оттого, что Нильс Эрик — другой учитель-практикант, тоже с юга, — был, во-первых, существенно старше меня, ему было двадцать четыре, а во-вторых, на следующий год он собирался в пединститут. К работе он относился серьезно, видел в ней будущее, мне же было все равно, уж кем-кем, но учителем становиться у меня и в мыслях не было. Остальные практиканты были местные, знали особенности работы и наверняка лучше справились бы с ответственностью за собственный класс. По всей видимости, директор выбрал меня исходя из моего резюме, и мне стало не по себе, потому что там я приукрасил себя больше, чем позволяют приличия.
Директор показал нам, где лежат поурочные планы, и рассказал о вспомогательных материалах, которыми нам можно пользоваться. Примерно в час мы закончили, и я дошел до расположенной на другом конце деревни почты — завел там себе абонентский ящик и отправил несколько писем, дальше отправился в магазин за продуктами, а дома приготовил ужин, валялся на кровати, писал соображения насчет преподавания, но получалось глуповато, как-то чересчур очевидно, поэтому я смял записи и выкинул.
У меня и так все под контролем.
Ближе к вечеру я снова отправился в школу. Удивительное чувство — отпираешь дверь и идешь по коридорам, пустынным и тихим, залитым сероватым вечерним светом. Полки и шкафы пусты, кабинетов словно бы и нет.
В учительской, в отдельном закутке, стоял телефон, я зашел и позвонил маме. У нее сегодня тоже был первый рабочий день в новой школе, и она обустраивалась в новой квартире, которую сняла неподалеку от центра Фёрде. Я немного рассказал, как мне тут и как я переживаю из-за завтрашних уроков. А она ответила, что уверена — у меня все отлично получится, и, хотя полагаться на ее заверения не стоило, как ни крути, она моя мама, мне, однако, стало полегче.
Положив трубку, я подошел к ксероксу и сделал десять копий моего рассказа. На следующий день я собирался разослать их знакомым. Потом заглянул во все школьные помещения. В спортивном зале я открыл большие, как в гараже, ворота в маленькую комнатушку, где было сложено снаряжение, вытащил мяч, поотбивал его по полу, забросил несколько раз в гандбольные ворота на противоположном конце зала. Выключив свет, я зашел в помещение бассейна, где неподвижно темнела вода. Потом в мастерские, а оттуда — в кабинет естественных наук. Из окон открывался вид на деревню, на маленькие разноцветные и словно пульсирующие домики возле гор и дальше на море, на бескрайнее море, и вырастающее из него небо, заполненное вытянутыми, похожими на дым облаками.
Завтра утром сюда придут ученики, и тогда все начнется всерьез.
Я погасил свет, запер за собой дверь и, позвякивая увесистой связкой ключей, зашагал вниз по дороге.
Проснувшись на следующее утро, я так распереживался, что меня едва не стошнило. Помимо чашки кофе мне ничего не удалось в себя впихнуть. В школу я явился за полчаса до начала первого урока, уселся за свой стол и полистал учебники. Настроение у учителей, сновавших между классами, ксероксом, кухонькой и креслами, было непринужденное и приподнятое. За окном на дороге показались первые ученики. Грудь мне стянуло от ужаса. Сердце колотилось, как будто его сдавили. Я смотрел на буквы в раскрытой книге, но их смысл от меня ускользал. Спустя некоторое время я встал и направился на кухню налить себе кофе. Обернувшись, я перехватил взгляд Нильса Эрика. Он вальяжно откинулся на спинку дивана, широко расставив ноги.
— У тебя нет первого урока? — спросил я.
Он кивнул. Щеки у него были слегка розоватые. Волосы — темные и такие же непослушные, как у Гейра — моего закадычного друга, а глаза голубые.
— Стремно до ужаса, — признался я, опускаясь на стул напротив.
— Чего тебе стремно-то? — удивился он. — Ты же знаешь, что в каждом классе всего-то человек пять-шесть?
— Ну да — ответил я. — И тем не менее.
Он улыбнулся:
— Хочешь, поменяемся? Они же нас не знают. Я буду Карл Уве, а ты — Нильс Эрик.
— Запросто, — согласился я. — А что мы скажем, когда надо будет обратно меняться?
— Обратно меняться? А зачем?
— Скажешь тоже. — Я взглянул в окно. Ученики, собравшись группками, стояли на школьном дворе. Некоторые гонялись друг за дружкой. Тут же стояло несколько мамаш. Дети возле них были нарядные.
Ну, разумеется. Кто-то пришел сегодня в школу в первый раз. Первый раз — в первый класс.
— Ты откуда приехал? — спросил я.
— Из Хокксунна, — ответил он, — а ты?
— Из Кристиансанна.
— Хорошо! — сказал он.
Я покачал головой.
— Нет, вот тут ты ошибаешься, — сказал я.
Он хитро посмотрел на меня.
— Ну-ну, — сказал он, — ты подожди пару лет.
— И что через пару лет будет? — поинтересовался я.
В эту секунду прозвенел звонок.
— Через пару лет тебе твой родной город раем покажется, — проговорил он.
Что ты вообще об этом знаешь, подумал я, но, ничего не сказав, поднялся, взял в одну руку чашку с кофе, в другую — книги и направился к двери.
— Удачи! — сказал он мне вслед.
В седьмом классе училось пятеро. Четыре девочки и один мальчик. Кроме того, я отвечал еще за троих учеников — из пятого и шестого. Всего получалось восемь.
