будто приводя свои разлетевшиеся по голове мысли в порядок, она, распушив хвост, молниеносно юркнула к себе в дупло, вытащила оттуда большую кедровую шишку и прицельно метнула этот ореховый «снаряд» в мою сторону.
Я, честно говоря, надеялся, что она начнёт кидаться орешками не простыми, а золотыми, в которых ядра — чистый изумруд, но, к сожалению, вслед за шишкой, в меня полетела еда из других сказок: и блины, и пироги, и сушёные грибы, и вяленые фрукты, и свежие продукты, и даже восковый «десерт» — большой кусок пчелиных сот. И этот дерзкий беличий «компот» был «вылит» на меня с большим презреньем…
Догадавшись, что это вовсе не та сказочная белка, о которой писал Пушкин, и что сегодня я вряд ли найду что-нибудь более питательное, чем эти скудные огрызки, и встречу кого-нибудь более ценного, чем этот облезлый зверёк, я тяжело вздохнул и, наведя ружьё на шустрый рыжий комок, дважды, поочерёдно, взвёл оба курка своей двустволки. Услышав два негромких глухих щелчка в спусковом механизме ружья, гибкое тело белки моментально перестало суетиться и замерло в позе живого чучела. Чёрные, как маленькие бусинки, глазки заворожённо уставились на торчащий в их сторону гладкий ствол и мне, даже, показалось, будто они не молили меня о пощаде, а отчаянно молили своего беличьего Бога спасти их и сохранить. В этих застывших глазках я увидел жуткий страх, обречённую неизбежность приближающегося конца и трясущуюся внутри красивого пушистого тельца беличью душу, готовую в любой момент, как только прогремит выстрел, «сорваться с низкого старта» и шустро, словно натренированный «спортсмен», ловко прыгая с ветки на ветку, вознестись на небо.
Являясь, наверное, самым сентиментальным охотником в мире, я представил, как маленькие голодные бельчата, оплакивая не вернувшуюся домой маму, будут вынуждены теперь жить в общежитии лесного «интерната», где каждый сам за себя. Что им придётся бороться за свою жизнь и место под солнцем с такими же голодными, но только более сильными и свирепыми кабанами, волками, лисицами, медведями, коршунами и орлами.
Конечно же, в силу своего офицерского прошлого, я не смог выстрелить в безоружного зверька с растопыренными в разные стороны лапками, напоминающего сдающегося в плен мирного лесного жителя, и, сжалившись над ней, стараясь не делать резких движений, чтобы не вспугнуть и без того находящуюся «на нервах» белку, плавно опустив ружьё, спрятал его за спину. После чего, я собрал разбросанные вокруг меня продуктовые засохшие охотничьи «трофеи» и затолкал их обратно в беличье дупло.
Попросив у белки прощения за вторжение на её территорию и за вступление с ней в рукопашный бой, я, по воинской традиции, «отдал честь» и, отмахнув рукой «под козырёк» бейсболки, отправился домой.
На следующий день, после той конфузно-неудачной охоты, на крыльце своей избушки я обнаружил огромную кедровую шишку, полную спелых и крупных орешков. Сначала я предположил, что её занесло ко мне на порог каким-то невероятным плодородным ветром, но потом понял, что это гостинец от моей новой «знакомой». Видимо, расчувствовавшись от моего благородного поступка, белка решила меня отблагодарить и наградить этим почётным кедровым знаком отличия за моё трепетное отношение к природе на фоне процветающего повсюду человеческого безразличия.
Каждый день она приносила мне по одной шишке, а я, с неподдельным интересом, следил за этим процессом, пытаясь понять, в какое количество шишек белка оценила свою спасённую жизнь и когда ей надоест носить мне гостинцы. Но белка без устали продолжала навещать меня и одаривать свежими кедровыми презентами.
Быть для белки дополнительным ртом, о котором тоже нужно заботиться и кормить помимо родных бельчат, я не хотел и тоже стал оставлять на крылечке для белки сюрпризы в виде кусочков сахарного рафинада. Белке понравилась моя сладкая идея, и она с удовольствием соглашалась на этот взаимовыгодный «бартер».
Постепенно перемещая продуктовую «точку обмена» внутрь дома, я боялся, что белку это может насторожить, но та, давно перестав чувствовать во мне потенциальную угрозу, уже без боязни забегала в заранее гостеприимно распахнутую мной дверь, запрыгивала на стол и, положив передо мной шишку, аккуратно брала сахар прямо из моих рук.
С каждым днём наша дружба крепчала всё сильнее и, со временем, переросла в самое настоящее доверительное плодотворное сотрудничество.
Утеплив снаружи белке дупло, и постоянно пополняя её запасы сушёными грибами и сухофруктами, я помог ей пережить лютую зиму, а она, ближе к осени, снабдила меня таким количеством кедровых орешков, что мне удалось даже открыть кедровую лавку и сделать на этом неплохой бизнес.
Моя белка, будучи прекрасным экспертом, находила в лесу отборный «товар» и, срывая его, сбрасывала мне вниз только качественные шишки. Таким образом, в день мы заполняли по два-три больших мешка отборными орехами, а после она помогала мне их шелушить.
В отличие от дружбы между людьми, бизнес и деньги не испортили наши партнёрские отношения, а только укрепили их. И дело вовсе не в том, что белкам деньги не нужны, а в том, что настоящая дружба всегда ценилась дороже золота и никогда не продавалась. Просто люди немного об этом подзабыли, а белка мне об этом всего лишь напомнила.
ГОЛУБИНОЕ ОЗЕРО
Жили-плыли на одном лесном пригородном озере дикие красивые лебеди, а возле озера отдыхали по выходным городские невзрачные серые голуби.
Пантов у городских голубей было видимо-невидимо, вот они их щедро и «раскидывали» по всему пляжу. Голуби с важным видом расхаживали вдоль берега и громко ворковали о своих городских соседях — больших железных птицах (летающих быстрее соколов), о высотных домах (скребущих крышей небо и растущих в тысячу раз быстрее и выше кедров), ну, и, конечно же, о братьях своих больших — людях.
Голуби были убеждены, что человечество служит исключительно для добычи голубиного корма, который они готовят в своих высотных домах, а по утрам, организованно стаскивают в одно и то же, неприятно пахнущее, место, сваливая его в огромные железные кормушки, именуемые «КОНТЕЙНЕРАМИ».
Самыми богатыми и щедрыми кормильцами они считали БАБУШЕК! Эти святые, видимо невероятно богатые пожилые люди, могли себе позволить купить целый пакет пшена, скрошить целый батон хлеба или, осыпав их с ног до головы стаканом семечек, устроить ПИР на весь пернатый МИР! Хотя, старые голуби поговаривали, что раньше было гораздо лучше! Что они ещё помнят те времена, когда почти в каждом дворе люди строили для них VIP-ГОЛУБЯТНИ, а сейчас обнаглели, обленились и строить домики для голубей перестали.
Но дикие лебеди совершенно не понимали городской голубиный сленг и, не обращая внимания
