Водитель экскаватора сверху посмотрел на меня.
— Вы Стефани?
Я стояла, как пригвожденная к месту, уставившись на мусорный бак и на распростертую передо мной грязную мешанину, сердце тошнотворно билось.
— Ну, да.
— Хотите, чтобы я еще больше раскидал этот мусор?
— Нет!
Люди стояли в дверях и таращились через окна «Клушки в Локошке». К экскаватору наперерез, пересекая парковку, подбежали двое старшеклассников, одетые в красно-желтую униформу закусочной
— Что это вы вытворяете? Что вы делаете? — вопил один из них.
— Эй, не психуй, — сказал водитель подростку. — Жизнь слишком коротка.
Он загрузил ковш на платформу, сдал назад, отдал нам по-военному честь и уехал. Мы остались стоять, лишенные на мгновение дара речи.
Парнишка повернулся ко мне:
— Вы его знаете?
— Нет, — ответила я. — Никогда в жизни не встречала.
* * *
Я была меньше чем в миле от своего жилья, поэтому подобрала банку, запрыгнула в машину и направилась к себе домой. Всю дорогу я оглядывалась через плечо, почти ожидая, что за мной гонится мусорная полиция.
Я отомкнула дверь и обратилась к Рексу:
— Еще один такой же денек прошел.
Рекс спал в своей банке из-под супа и не откликнулся, поэтому я прошла на кухню, сделала бутерброд с арахисовым маслом и оливками. Потом в придачу открыла пиво и изучила новую зашифрованную записку, пока ела. Я просмотрела мешанину из слов и отдельные буквы, но для меня это все было не больше, чем большой плевок. Наконец, я сдалась и позвонила Салли. Его телефон прозвонил три раза и включился автоответчик. «Салли и Сахарка нет дома, но они просто счааааастливы поговорить с вами, поэтому оставьте сообщение».
Я назвала себя, оставила номер телефона и вернулась к записке. К трем часам я ощутила, как печет глаза, а от Салли не было ни слуху, ни духу, поэтому я снова решила походить от двери к двери по пенсионерам. Мистер Кляйншмидт снова сказал мне, что это не кроссворд, Лоррейн заявила, что это не путаница. Мистер Марковиц сообщил, что смотрит телевизор, и у него нет времени на такую чепуху.
Когда я вернулась на кухню, на телефонном аппарате мигал огонек.
Первое сообщение было от Эдди Кунца.
— Так где она?
Вот так. Это все сообщение.
— Что за пустозвон, — пожаловалась я автоответчику.
Второе послание поступило от Рейнжера.
— Позвони мне.
Рейнжера, как мужчину, можно описать несколькими словами. Он американец кубинского происхождения, бывший спецназовец, гораздо лучше иметь его другом, чем врагом, и он охотник за головами номер один у Винни. Я набрала номер Рейнжера и приготовилась услышать дыхание. Иногда это все, что ты можешь услышать.
— Йо, — ответил Рейнжер.
— И тебе йо.
— Мне нужно, чтобы ты подсобила мне схватить удравшего.
Это означало, что Рейнжеру нужно либо хорошо повеселиться, либо необходима белая женщина в качестве подсадной утки. Если бы Рейнжеру понадобились мускулы, он бы мне не позвонил. Рейнжер знал людей, которые бросили бы вызов Терминатору за пачку «Кэмела» и за обещание просто поразвлечься.
— Мне нужно выманить одного НЯС из дома, а у меня нечем это провернуть, — пояснил Рейнжер.
— А что в точности тебе нужно?
— Гладкая белая кожа, чуть прикрытая одежонкой типа короткой юбки и тесной кофтенки. Пару дней назад окочурился Хромой Сэмми. Его выставили в похоронном бюро Леони, а мой парень, Кенни Мартин, находится там, выражая соболезнование.
— Так почему бы тебе просто не подождать, пока он выйдет?
— Он там с мамашей, сестрой и дядей Вито. Думаю, они уйдут всем скопом, а я не хочу разбираться со всем семейством Гризолли, чтобы добраться до этого парня.
Без шуток. Мусорные свалки выстланы останками людей, пытавшихся разобраться с Вито Гризолли.
— Как ни странно, у меня планы на сегодняшний вечер, — сообщила я. — В них входит прожить чуточку дольше.
— Я просто хочу, чтобы ты выманила моего мужика наружу через заднюю дверь. А оттуда я сам его заберу.
Потом раздался щелчок, а я проорала в пустой телефон:
— Ты что, долбанутый сумасшедший?
* * *
Пятнадцать минут спустя я надела четырехдюймовые ТМТ (сокращенно «трахни меня» туфли, потому что когда ты прохаживаешься в них, то выглядишь как Чудо-Сука из Борделя). И втиснулась в короткое черное вязаное платьице, купленное с расчетом на то, что похудею фунтов на пять, нанесла на глаза кучу черной туши и нарастила ложбинку, набив бюстгальтер резиновыми мячиками.
Рейнжер припарковался на Роублинг за полквартала от похоронного бюро. Он даже не повернулся, когда я подъехала к бордюру, но я видела его глаза в зеркальце заднего обзора.
Он улыбался, когда я проскользнула и села рядом с ним.
— В прекрасное платьице ты почти одета. Никогда не думала о смене профессии?
— Постоянно. Сейчас как раз об этом думаю.
Рейнжер вручил мне фото.
— Кенни Мартин. Возраст двадцать два года. Преступник низшей лиги. Обвиняется в вооруженном ограблении.
Он бросил взгляд на черную кожаную сумку, свисающую с моего плеча.
— Ты взяла?
— Да.
— Он заряжен?
Я сунула руку в сумку и пошарила.
— Я не уверена, но помнится, где-то здесь была парочка патронов…
— Наручники?
— Наручники у меня точно есть.
— Спрей безопасности?
— Угу. Уверена, что есть.
— Вперед, взять их, тигр.
Я скользящей походкой пересекла улицу и поднялась по ступенькам к Леони. Небольшая кучка пожилых итальянцев курила на переднем крыльце. Когда я приблизилась, разговоры смолкли, и толпа расступилась, давая мне дорогу. В вестибюле было больше народу. Но никто из людей не был Кенни Мартином. Я прошла в помещение, где выставлялся Хромой Сэмми, прекрасно устроившись в богато украшенном гробу из красного дерева. Там было море цветов и море итальянок. Никто, казалось, не был расстроен кончиной Сэмми. Ни с трудом державшейся вдовы. Ни стенающей матери. Ни Кенни.
Я простилась с Сэмми и проковыляла в коридор на каблуках. В конце коридора находилось маленькое фойе. Из фойе открывалась задняя дверь, а перед дверью стоял Кенни Мартин, исподтишка пуская дым. За дверью пряталась подъездная дорога, а где-то за подъездной дорожкой притаился Рейнжер.
Я прислонилась к стене напротив Кенни и улыбнулась ему.
— Привет.