— Вы закончили вашу работу? — вежливо спросила она.
— Да.
Повернув за угол, тропинка расширилась, и гравий сменился плиточным покрытием, таким же, как в огромном бассейне, за которым открывался великолепный вид на горы.
На одном конце бассейна была отгорожена ванна с горячей водой. Сам же бассейн имел олимпийские размеры.
— Вот это да! — восхищенно ахнула Лайза. Вдоль бортов бассейна были высажены высокие пальмы, бросающие тень на плиты, обрамляющие бассейн.
— Вы действительно сумеете плавать с больной ногой? — спросил Туарег, остановив коляску у края.
— Да. — Почему-то ей вдруг стало неловко снимать халат.
Туарег по этому поводу не испытывал никакого смущения. Он быстро снял рубашку и шорты.
Лайза застыла, как завороженная. Он был неотразим: широкие загорелые плечи, скульптурно вылепленные мускулы. Подняв брови, он выжидательно смотрел на нее.
Лайза отвернулась, надеясь, что от тепла, прилившего к лицу, она не покраснела. Она сняла халат и, опираясь на подлокотники коляски, неуверенно встала на одну ногу.
— Я могу снести вас вниз, — предложил он.
— Нет, я сама, — отказалась она и нырнула в чистую воду. Это было божественно! Она поплыла, услышав плеск воды от прыжка Туарега.
От толчков о воду нога снова заболела, поэтому Лайза пользовалась руками. Доплыв до края, она уцепилась, за него и тряхнула головой, чтобы убрать волосы с лица.
— Вы в порядке?
— Мне не следовало двигать больной ногой, но это было замечательно! — с улыбкой произнесла она, встретившись с ним взглядом. Его темные глаза казались бездонными. Он повернулся и, плескаясь, поплыл назад. Некоторое время Лайза наблюдала за ним, а потом огляделась вокруг. От красоты ближних и дальних пейзажей у нее защемило сердце.
Достаточно освежившись, она лениво подплыла к лестнице и доскакала до парапета. Сев на край, она свесила ноги в воду и стала греться на солнце, наблюдая, как плавает Туарег. Он проплыл через весь бассейн, наверное, дюжину раз, не проявляя ни малейших признаков усталости.
Она запомнит этот день! В лагере у нее остался дневник, который она вела много лет. Без семьи, имея только друзей, общение с которыми было нечастым из-за постоянных разъездов по миру, она вела дневник для себя. Когда станет старой и не сможет столько ездить, как сейчас, ей будет что вспомнить.
Последние два дня будут особенно памятными. Она боялась забыть что-то важное прежде, чем успеет это записать.
Туарег продолжал плавать. Плавание помогало ему забыться, отгоняло демонов и позволяло спать ночью. Недолго, но достаточно.
Сделав еще один глубокий вдох, он повернулся, оттолкнулся от стены и снова поплыл по дорожке. Его взгляд упал на Лайзу, сидевшую на парапете.
У него гостья! А это налагает ответственность. Он сменил направление и поплыл к ней.
Схватившись за бортик, он отряхнул с лица воду.
— Хотите вернуться домой? — спросил он.
— Пока нет. Здесь замечательно. Вы участвуете в соревнованиях по плаванию?
— Нет.
— А могли бы. С такой выносливостью и такой скоростью вы бы, вероятно, всегда побеждали!
Он нахмурился, схватился за парапет, подтянулся и сел рядом с ней. Вода стекала с его тела. Солнце приятно грело кожу. Нура не любила плавать. Она предпочитала сидеть в шезлонге и нежиться на солнце. Если становилось слишком жарко, она перемещалась в тень. Она часто говорила, что ее волосы не любят воды. Ах, как ему ее не хватало!
— Полагаю, вы часто плаваете в этом бассейне? У вас ведь всегда тепло? — спросила Лайза.
— Большей частью. Зимой у нас несколько прохладнее. Но все равно теплее, чем в остальных частях света.
— В Сиэтле чаще прохладно, чем тепло. Я изредка плаваю в открытом бассейне. В местном культурно-спортивном центре есть прекрасный закрытый бассейн, но, к сожалению, вида оттуда никакого, кроме бетонных стен. Просто удивительно, почему никому не пришло в голову расписать эти стены. Это создало бы особую атмосферу. — Она показала на отдаленные горы — Что-нибудь вроде этого!
— Когда вернетесь домой, внесите такое предложение! — усмехнулся он.
— Вы были в Сиэтле? — полюбопытствовала Лайза.
— Нет. На вашем Западном побережье я был только в Сан-Франциско и Лос-Анджелесе.
— Приезжайте как-нибудь, там великолепная природа! Нет ничего красивее, чем сияющие под солнцем вершины Маунт-Рейнир[4]*.
Он кивнул.
— Как-нибудь приеду.
Почему он это сказал? Его же не интересуют путешествия. Они потеряли для него привлекательность еще три года назад. Он ездил с Нурой, уступая ее любви к новым местам, встречам с новыми людьми и посещению новых клубов. А теперь он почти согласился посетить Сиэтл!
Он искоса посмотрел на нее. Ее глаза необычного серого цвета смотрели ясно и прямо. Иногда они были дымчато-голубыми, иногда стального оттенка. Можно ли угадать ее настроение по цвету глаз? Или изменения вызваны цветом одежды?
— Я хочу поблагодарить вас за гостеприимство. Я действительно ценю его. Однако, по-моему, мне пора возвращаться на раскопки. Я нужна там. Фотографировать предметы старины я могу и сидя. Работа не станет ждать, она накапливается, — сказала Лайза.
— Но доктор велел держать ногу в покое как минимум пару дней.
— Я знаю, но мне не придется там много ходить. Кто-нибудь из группы поможет мне передвигаться. На табурете я могу сидеть весь день.
— Если хотите, можете позаимствовать коляску, — предложил он. Это, конечно, не лучшее решение, но коляска поможет ей передвигаться, не травмируя ногу. Прежде, чем расстаться, он сам отвезет ее в лагерь и, кстати, осмотрит место раскопок.
Но почему он о ней так заботится? Он же едва знает ее.
И все же впервые за многие годы его заинтересовало что-то, кроме побегов в пустыню. Ее рассказы о памятниках материальной культуры, которые они обнаруживают, вызвали в нем живое любопытство. Действительно ли эти раскопки чего-то стоят или тут лишь тактический прием, имеющий целью затянуть осуществление его проекта?
— Вы мне этим очень поможете, спасибо! — сказала Лайза.
Она смотрела в бесконечную даль бассейна, не делая никаких усилий кокетничать с ним. Почему-то это его даже расстраивало. Еще при жизни Нуры с ним заигрывали многие женщины, надеясь... на предательство по отношению к жене? Он никогда бы не допустил ничего подобного! Он любил Нуру с детства. С ней не могла сравниться ни одна женщина!
После ее смерти он не искал других женщин, а жил только воспоминаниями о ней. Они прожили как муж и жена несколько счастливых лет. Эти воспоминания он унесет с собой в могилу.
