о дисциплине имеет.
— Ты ко мне по девчонке? — главный медик базы сразу понял, с чем к нему пришли.
— Да, Виктор, — кивнул Алекс. С начальником всех медиков они давно уже приятельствовали. — Сначала я скажу, потом ты, хорошо?
— Ну, давай, — улыбнулся названный Виктором мужчина.
— Значит так, пацан — офицер, из наших, — заговорил Алекс. — Из боя не вышел, отчего чувствует себя комфортно при оружии. Девчонка — тяжело травмирована и для нее есть только он, остальные — враги. Кроме того, допрос пленного показал, что мы все для противника — грязь под ногами. Твоя очередь.
— Пацан недавно был ранен или контужен, — ответ Виктора был вполне для Алекса ожидаемым. — Про девочку ты и сам все понял, а вот то, что они еще в бою — плохая новость, потому что вы сначала метко стреляете, а только потом думаете. Предлагаю их посмотреть очно.
— Ну, пошли, — предложил Алекс.
Двинувшись в сторону комнаты, которую занимали молодые люди, Алекс думал о том, как те воспримут вторжение. Завтрак давно закончился, причем выглядела на нем дочь Грейнджера намного увереннее, чем накануне. Сейчас же было необходимо исключить последствия перенесенного стресса, причем физические. Для коррекции психики им точно еще недостаточно доверяли. Постучав, Алекс удовлетворенно улыбнулся — дверь открылась, за ней никто не обнаружился, а чуть поодаль… на гостей приветливо смотрел дульный срез винтовки.
— Свои, лейтенант, — хмыкнул Алекс, двинувшись вперед. — Гостей примете?
— Докторов привели? — понятливо кивнул пацан, опуская винтовку. Обращению он явно даже не удивился, что подтверждало все выкладки. — Проходите, только подходить по одному, вас много, а…
— А Миона пугается, — кивнул Марк, увязавшийся со всеми, на что Алекс промолчал.
— Ты можешь ее раздеть? — поинтересовался Виктор, держась на расстоянии. Состояние девчонки пацан явно компенсировал, что военному врачу говорило очень многое, ибо это опыт, причем, практический, в книгах такое не прочтешь.
— Сейчас, — кивнул Гарри, и, о чем-то говоря с дочерью Грейнджера, принялся медленно ее раздевать. Девочка при этом смотрела только на пацана, что Алексу было хорошо видно.
— М-да… — прокомментировал Виктор, взгляд которого капитан как раз поймал. Медик был явно ошарашен. — И как теперь?
— Как получится… — вздохнул Алекс. Ситуация была не самой простой — девочка не могла ничего сказать.
Доктора по очереди подходили к девушке, осматривая ее, слушали, подключали и кардиограф, причем электрода поставил пацан, да еще и с такой скоростью, что Виктор только крякнул. Это еще раз показывало очень серьезный опыт, но такой опыт в четырнадцать лет? То же самое случилось и с мобильным энцефалографом. То есть мистер Поттер разбирался и регулярно работал со всей этой техникой, да еще, похоже, мог читать ритмы головного мозга с листа, что говорило о высоком классе специалиста.
Закончив с девушкой и посмотрев абсолютно спокойно относившегося к осмотру парня, вся толпа заторопилась на выход. Остались только Виктор и Алекс. Глава всех медиков базы посмотрел Поттеру в глаза, чтобы, покачав головой, прокомментировать:
— А ведь ты врач, парень… — Алекс готов был отдать что угодно, чтобы узнать, что творится в голове пацана сейчас. — Военный врач с большим опытом…
Виктор, вздохнув, повернулся и вышел, за ним проследовал и капитан. По дороге к медблоку они не разговаривали. Все было понятно и так. Дочь Грейнджера, похоже, получила инсульт, пацан был контужен, из-за чего частично нарушилась память, но не пострадала боеготовность. Помочь обоим возможность была и именно этим надо было заняться.
— Мисс Грейнджер получит препараты, — заговорил Виктор, вырывая Алекса из задумчивости. — Мистер Поттер — там все понятно. По психике — надо их в тир обоих.
— В тир — это мысль! — отозвался не подумавший об этом Алекс. — Еще варианты?
— Да пока все, — пожал плечами главный медик базы. — Колоть Грейнджер пацан будет сам, через недельку-две посмотрим.
— Принято, — кивнул Алекс, поднимаясь, чтобы отправиться в допросную.
В этот момент свет по всей базе мигнул, коротко взвыла сирена, пробежали солдаты, но вскорости все восстановилось. Солдаты побежали в другую сторону, а недоумевающий Алекс вышел из кабинета, вопросительно взглянув на обнаружившегося неподалеку сержанта.
— Перепад напряжения, — коротко объяснил военный. — У гостей в комнате коротнул весь пакет, но уже все хорошо.
— Дайте команду электрикам разобраться, — попросил капитан, отправляясь в допросную. У него появились новые вопросы, и он жаждал услышать новые ответы.
* * *
Что происходило с Гермионой Василий понял по исследованиям. Быстро срисовав с листа состояние сердца и мозга, старлей кивнул своим мыслям — инсульт. Вот только как его лечить в их условиях, от него ускользало. И еще маги эти… Старлей вздохнул. Тот факт, что срисовали не только звание, но и квалификацию, странным для «пинцета» не был. Так сказать, «умище не спрячешь».
— Давай позанимаемся, — предложил он Гермионе. — Пропой «А-а-а»…
— А-а-а-а… — послушно протянула девушка, демонстрируя интактность связок.
— А теперь звук «и», — попросил старлей, наблюдая не только за тем, что делает Гермиона, но и — как она это делает.
— И-и-и-и… — девушка отлично справлялась с гласными.
— А теперь будем сочетать разные звуки, — как восстанавливать речевые функции в подобном случае, Василий помнил, поэтому плотно занялся делом.
— А-и-а-и-а-и… — Гермиона полностью доверяла юноше, это «пинцет» очень хорошо видел, поэтому работала с полной самоотдачей.
— Кто бы мне сказал, что я буду на британской военной базе работать с инсультницей, не поверил бы, — тихо, чтобы девушка не слышала, пробурчал он. — Но ведь когда-то клялся все знания и силы посвятить…
Перед глазами встали картины памяти… От воинской присяги до присяги советского врача. Каким он был тогда гордым, какими гордыми оказанной честью были его товарищи, громко обещавшие: 'Получая высокое звание врача и приступая к врачебной деятельности, я торжественно клянусь: все знания и силы посвятить охране и улучшению здоровья человека, лечению и предупреждению заболеваний, добросовестно трудиться там, где этого требуют интересы общества; быть всегда готовым оказать медицинскую помощь, внимательно и заботливо относиться к больному, хранить врачебную тайну; постоянно совершенствовать свои медицинские познания и врачебное мастерство…'Клятва советского врача
И «пинцет» шепотом, одними губами повторил данную когда-то в другой жизни клятву. Стоило ему только договорить, как что-то с треском вспыхнуло, взвизгнула Гермиона, и комната погрузилась во тьму, озаряемую вспышками чего-то искрящего. Быстро пересадив девушку в коляску, прихватив винтовку, Василий вывез Гермиону в коридор, по которому на первый взгляд хаотично бегали солдаты.
Девушка просто прижималась к нему, а проблему с электросетью быстро обнаружили и ликвидировали, что позволило молодым людям вернуться обратно. Перстень на своей руке Василий обнаружил мгновенно, сразу же попытавшись его снять, что не вышло. Попробовав поддеть инструментарием винтовки, успеха «пинцет» снова не добился, разозлившись. Непонятно откуда взявшаяся железяка раздражала.
— Да что же это за хрень такая! — разозлился Василий.
— А… А… А… — привлекла к себе внимание Гермиона, дотоле глядевшая на юношу широко раскрытыми глазами. Она показала руками, что нужно написать.
— Сейчас, — кивнул он, отыскивая бумагу и ручку. — Вот.
Девушка кивнула, принявшись строчить, а «пинцет» предался интересному занятию — снять неснимаемое. Попробовав уже все, что можно было, он вздохнул — судя по Гермионе, она, в отличие от него понимала, в чем дело. Пока девушка писала, Василий рассматривал кольца. Перстень оказался небольшим, на нем обнаружилась змеюка на корявой палке, что соответствовало посоху Асклепия, хотя старлею была больше привычна символика Гигиеи. Кроме змеи, понизу обнаружились скрещенные мечи — очень маленькие, но различить их можно было. Что это значит, он не понимал. Наконец, Гермиона исписала первый лист, позволяя старлею погрузиться в чтение.
Итак… читая, Василий еле слышно хмыкал, а девушка писала дальше. Если опустить пафос типа «Воля Магии», кольцо у него выросло само, как подтверждение статуса, а вот статус он получил магический, то есть ему вручили врачебный диплом в этом самом мире магии. Можно было плюнуть и забыть, но теперь получалось, что, во-первых, слово Василия — последнее и непререкаемое, ошибаться ему сильно не рекомендовано, потому что наказание болью — это слишком широкое понятие. Кроме того, его теперь нельзя было убить,
