— У меня есть для вас работа, — продолжал мафиозо и, пресекая мои возражения, добавил: — Ваша фирма, насколько мне удалось выяснить, сейчас на мели. Осень — застойный сезон, не так ли?
Надо признать, его информация соответствовала истине.
— Можно сказать и так. — Я всё-таки попытался уклониться.
— В кругу тех людей, с которыми мне приходится общаться, принято обходиться без витиеватых фраз. Давайте и мы будем придерживаться этого правила. — Он наклонился вперёд, чтобы стряхнуть пепел. — Итак, как я уже говорил, у меня для вас есть работа. Она не займёт много времени и к тому же будет щедро оплачена.
— Видите ли, Сергей Борисович, мне очень лестно, что человек вашего уровня решил воспользоваться услугами нашей фирмы, но боюсь, что в данный момент…
— У вас нет других заказов, — спокойно оборвал он и улыбнулся. — Не ставьте себя в неловкое положение.
— Но, помимо частных заказов, у нас есть и другие дела.
— Откажитесь от них. Я компенсирую ваши потери вдвойне.
— Дешевле нанять других людей.
— Другие меня не устраивают, — отрубил он. Прозвучало это бескомпромиссно. Так, что стало ясно: отказ неприемлем ни в коем случае. — Видите ли, мне нравится ваша фирма. Я хочу, чтобы вы работали на меня. А я всегда добиваюсь того, чего хочу. Исключений практически не бывает. Вы, разумеется, можете отказаться, но это не в ваших интересах. Я имею в виду интерес финансовый. К тому же мне бы хотелось, чтобы между нами сложились дружеские отношения. — При этих словах Призрак чуть шевельнулся, и мне показалось, что на его губах мелькнула легкая тень улыбки. Уж он-то доподлинно знал, о каких отношениях шла речь. Кошка, помнится, тоже дружила с воробьем. — Поэтому у меня к вам одна просьба, — продолжал Сергей Борисович. — Если вы все-таки решите отказаться, мотивируйте свой отказ. В противном случае мы можем поссориться! Итак, что вас смущает в моем предложении?
— Да, собственно, всё в порядке…
Не мог же я сказать ему в лицо о своем принципе.
— Вот и отлично. Я знал, что мы договоримся, — кивнул он.
— Я еще не дал своего согласия.
— Разве? А вот мне показалось обратное.
Сергей Борисыч был гораздо сильнее меня. Не физически — морально. Хотя… физически, наверное, тоже.
Я посмотрел в сторону и поймал взгляд Олежки. Собственно, на меня смотрел не он один. На лицах ребят читалась тревога, но Олег, который соприкасался с этой средой вплотную, знал о ней больше других, лучше предвидел последствия подобных разговоров и к тому же был неплохим физиономистом. А именно он и выглядел особенно встревоженным.
— Я буду платить вам по тысяче долларов за час работы. Вашему старшему компаньону — по полторы. Вашим людям — по пятьсот, — спокойно продолжал мафиозо. — Итого четыре с половиной тысячи в час. Заказ необходимо выполнить в течение пяти дней. Двадцать часов работы в день. Итого, — он на секунду закрыл глаза, — четыреста пятьдесят тысяч. Плюс расходы. Плюс компенсация за отложенные дела. Будем считать, шестьсот тысяч долларов.
В прошлом году мы заработали „грязными“ триста двадцать тысяч. Как говорится, почувствуйте разницу.
— Тем не менее мне придётся отказаться, — ответил я, стараясь, чтобы мой голос звучал уверенно и твердо.
— Почему? Как мы и договаривались, назовите причину.
Я хотел было сказать, что МЫ ни о чем подобном не договаривались. Договаривался ОН, а я молчал. Однако инстинкт самосохранения подсказал мне, что этого делать не стоит.
В глазах Сергея Борисовича промелькнуло нечто отдаленно напоминающее любопытство. С таким любопытством ребенок разглядывает жука, прежде чем наступить на него ногой.
Любите наживать себе врагов из бандитских кругов? Нет? Я тоже не люблю. Конечно, лестно тешить себя мыслью, что твой враг — настоящий „крутой“ мафиозо, однако при этом не следует забывать, что ты этому человеку не ровня. Не сомневаюсь, если Сергей Борисович разозлится, ему достаточно будет всего лишь шевельнуть пальцами, и меня, а также и всю нашу компанию понесут вперёд ногами. Я не пытаюсь возвысить этих людей. Просто констатирую факт.
— Итак, назовите причину, — снова потребовал мафиозо.
Я уже пожалел о сказанном. Когда имеешь дело с людьми вроде Сергея Борисовича, со словами следует обращаться очень осторожно. На них, словах, и ловят. Теперь же сложилась ситуация, о которой в народе говорят: „сам себя обманул“. Врать не имело смысла. Похоже, о делах нашей фирмы Сергей Борисович был осведомлен едва ли не лучше нас самих. К тому же меня не оставляло ощущение, что он видит меня насквозь. Его карие глаза впились мне в лицо. А я… я, к своему режиссерско-актерскому стыду, почувствовал пот на висках. „Он меня раскусит, — подумалось мне. — Обязательно. Уже раскусил. Впрочем, ему и раскусывать ничего не надо. Он и так все знает“.
— Ничего особенного, конечно, но… — начал было я, однако Серххй Борисович остановил меня взмахом руки.
— Вы отказались от моего предложения, даже не узнав, в чем оно заключается. И все из-за какого-то пустяка?
Тон его внезапно стал ледяным, и это было по-настоящему страшно.
— Поймите меня правильно…
— Я понял вас отлично, — бесстрастно холодно ответил он. — У меня нет врожденной глухоты, и я прекрасно расслышал ваши слова. Вы сказали: „Ничего особенного“. Так? — Я молчал. Чёрт дёрнул меня за язык. — Это так?
— Я имел в виду совсем другое.
— А я плохо читаю мысли, но зато хорошо слышу. Вы сказали: „Ничего особенного“. Так это или нет?
— Да.
— Значит, вы отказываетесь из-за пустяка?
— Совсем нет.
— Значит, всё-таки нет, — утвердительно повторил он. — В таком случае я хочу, чтобы вы назвали причину, по которой отвергаете мое предложение.
Стоявший за его спиной Призрак снова улыбнулся. Самыми уголками губ. Наверняка он видел тысячи таких, как я. В ИХ кругу это называется „лох“, если не ошибаюсь. Сотни и сотни „лохов“ дрожали от такого же властного окрика. А Сергей Борисович давил на них до тех пор, пока не превращал в лепешку. Он высасывал из этих людей душу, а Призрак, неизменный соглядатай, был тому свидетелем. Несколько утешала мысль, что, когда Сергей Борисович примется за него, а сие рано или поздно произойдет, этому типу будет уже не до улыбок. Хотя мне-то что до того?
И тут Господь Бог вновь повернулся ко мне лицом. Я вдруг нашел одну необычайно вескую причину, против которой ему было бы нечего возразить.
— Я не уполномочен принимать подобные решения, не согласовав условия со старшим компаньоном.
— Вы имеете в виду Петра Алексеевича?
— Именно.
— Дело только в его согласии? — спросил Сергей Борисович, чуть нагнув голову и глядя на меня исподлобья. — Это единственная причина?
