Сеня приоткрыл один глаз, чтобы по привычке определить своё местоположение. Вдруг он уже проехал. Через плотную стенку тумана трудно было разглядеть улицы, но каким-то чудом воитель понял, что у него в запасе ещё две остановки.
Девушка, сидевшая впереди, уже вышла. На её месте лежала электронная читалка. Наверное, интересная была книжка, раз осталась в автобусе.
Сеня усмехнулся и забрал устройство себе.
Включил.
В память было забито всего несколько книжек, исключительно в жанре фэнтези.
Одной из них оказалась Димина. “Второстепенный”.
Воитель испытал смешанные чувства.
Всё-таки его творение кому-то было интересно, раз эта поделка обнаружилась у случайной попутчицы. Но что хорошего в истории, которая обрывается на половине, а закончить её не получается?
– Кировский завод! – гулко объявил Сеня свою остановку.
А книжка пусть валяется на сиденье. Вдруг о ней вспомнят. Может, когда девушка обнаружит читалку на том же месте, где оставила, это укрепит её веру в людей.
Воитель вышел на улицу и поёжился от холодного ветра. В этом районе всегда дуло от души. Если бы запах при этом был нормальный, как в центре, например. Но здесь промышленная зона, и это сразу ощущается.
За время, что Сеня отсутствовал, корпуса завода толком не изменились. Их, конечно, подсветили ярче, но с виду это были всё те же кирпичные строения с уймой надписей, чтобы никто не сомневался, где находится. Памятник Кирову тоже никуда не делся. Всё так же напоминает внебрачное дитя Ленина и одесского де Ришелье.
Хорошо хоть, не надо было заходить на саму территорию. Достаточно было обогнуть завод слева и дойти до своего дома. Корабельная улица, дом 6, корпус 3.
Эти слова так и звенели в глубоких слоях памяти. Сеня часто называл свой адрес в детстве. На регистратуре в 23-й поликлинике, в школе. Кажется, даже в первые дни своего пребывания в Мире Эскапистов он плёл нечто подобное приютившим его хитиновым берсеркам.
Столько воспоминаний, которые потеряли смысл после переноса в чью-то дурацкую книжку.
Воитель не знал, радоваться ему возвращению в родные пенаты или нет. Может, правду говорят – пусть прошлое остаётся прошлым. Ведь любая попытка его воскресить способна легко разрушить ореол святости вокруг воспоминаний.
А вдруг родителей нет дома? Или переехали? Или – чего хуже…
Сеня стиснул кулаки и пошёл вперёд. Если не сейчас, то когда?
Телефонные линии тянулись подобно нитям Ткани Повествования, соединяющим на первый взгляд отдельные события. Фонари еле светили, но память сама дорисовывала знакомые виды. Высокие заборы чередовались с невысокими домами, по дороге шумно ездили грузовики. Даже ночью.
А вот здесь раньше торчали дурацкие штыри, об которые бились зазевавшиеся прохожие. Да и Сеня не раз получал синяки от этих металлических дурынд. Наверное, сами жильцы их и выкопали, чтобы в довесок ко всему не обрабатывать ранки после тяжёлой рабочей смены.
Дом детства приближался.
Обычная советская коробка для работников завода. Временное жильё, как обещали в далёкие шестидесятые. Повезло, что до сих пор не снесли, а людей не переселили в другой конец города. Всё-таки пара шагов до завода и полчаса на метро – две большие разницы.
Парадные больше не утопали в темноте, как это было десять лет назад. Кто-то догадался повесить патроны для лампочек и, собственно, вкрутить туда лампочки. Наверное, ещё график замен составили по квартирам.
Точно, вот он висит, прямо на входной двери!
Сеня замешкался на секунду и не стал касаться цифр на кодовом замке. Вдруг они сменили комбинацию? За столько времени могли – и не раз.
578.
Словно это было вчера.
А может, ну его к чёрту?
Пальцы сами взяли до боли знакомый “аккорд”, и дверь с натужным лязгом открылась.
Сердце ускорилось, в голове зазвучал отбойный молоток.
Внутри парадная ничуть не изменилась. Стёртые пологие ступеньки вели наверх через неуклюже выкрашенные пролёты. Много лет назад, когда Сеня был совсем ребёнком, у соседей начало затапливать квартиры, а стенка со стороны лестницы подозрительно набухла. Конечно, все подумали на его квартиру – она же выше всех. Целые делегации ходили ощупывать, не подтекает ли новый стояк, который заменили всего год назад. У самих труха, но зато надёжная, а не эти ваши новомодные фитюльки из пластика.
Когда выяснилось, что дело всё-таки в старых железяках, соседи обиделись до глубины души. Спихнуть ответственность не получилось, пришлось платить самим. Несколько месяцев они не здоровались даже с улыбчивым Сеней. Он тогда спрашивал у родителей, чего эти взрослые как буки, но мама с папой только повторяли, чтобы он не переставал быть вежливым.
Трубы, конечно, заменили, стенку по кирпичикам восстановили, и тут случилось нечто странное. Видимо, взрослые совсем не умеют договариваться, не то, что дети. Соседи купили баночки с краской. Только на каждом этаже свой цвет. И поэтому здесь голубая стенка резко становилась зелёной, потом синей, и на самом верху – ультрамариновой. Сеня сам выбирал оттенок. Если быть честным, ему просто понравилось это слово.
Он так дразнил свою одноклассницу, милую девочку-отличницу. Ультрамариной. Потому что её звали – кто бы мог подумать…
Улыбаясь нахлынувшим воспоминаниям, Сеня добрался до пятого этажа и привычным движением надавил на кнопку звонка.
За дверью кто-то закопошился и повернул ключ.
Глава четвёртая
Глава четвёртая
– Вы, стало быть, никогда не бывали в моих угодьях? – спросил визирь спасителя.
– Не доводилось, – ответил Серетун, ловко выворачивая корову на ведущий вверх серпантин. – Да и не похоже, чтоб сюда пускали каждого желающего.
– Тоже… – Ибн Заде хотел было и на этом предложении сэкономить, но всё же выдавил из себя: – Верно.
Почему-то правитель стушевался перед знаменитым волшебником, который, по словам очевидцев, водил дружбу с самим Злободуном. Ещё и корова эта жутко натирала пах своей спиной. И как только Серетун ездит на ней?
– Как же тебя занесло в самый конец рынка? – усмехнулся волшебник. – Не всякий отморозок доходит до конца квартала, а тут целый визирь. Удивительно.
Ибн Заде начало дёргать от того, что к нему обращались на “ты”. А уж это хамское отсутствие слова “сир” вообще выбивало из колеи. Но возмутиться не получалось. Язык не поворачивался сделать замечание. Как только он думал об этом, во рту всё немело.
Интересно, дело в психосоматике, или коварный чароплёт хулиганит?
– Захотелось выйти к народу, – визирь постарался придать голосу уверенное звучание. –
