Дрожь пробежала по позвоночнику, опустилась к ногам. Из глаз сами собой хлынули слезы.
– Эй, эй, успокойся… – испуганно пробормотал Сав, но я не могла.
– Эй, тшш, тише… Спокойно, ну, спокойно… Все прошло, все будет хорошо, – бормотал он, – тебя больше никто не обидит, только успокойся. Успокойся, ну…
Я же просто физически не могла сосредоточиться, успокоится, взять себя под контроль. Вокруг меня полыхнуло черным – от кожи, волос, даже ногтей.
Я взвыла еще отчаяннее, испугавшись, и тьма, будто подчиняясь моему настроению, тоже взвилась вверх, распространяясь все дальше. Она росла, как плесень, заполоняя все вокруг.
«Отомстим?» – снова шепнуло в голове, но я была слишком испугана, чтобы хоть что-то соображать.
«Уничтожим их всех? Давай?»
Голос спрашивал с такой простой интонацией, как будто подбивал меня сорвать в чужом саду вишенку. Снова заболело сердце.
– Не надо, – испуганно всхлипнула я, хватаясь за грудь. Руки затряслись. Тьма сочилась из пальцев все обильнее.
Истерика была на подходе.
– Вот …! – Сав вскочил, в два шага подошел ко мне и вдруг положил руку мне на плечо. Тяжелая, теплая ладонь, спокойный, уверенный жест. Это прикосновение притушило боль в груди, и даже темнота унялась.
Я дернулась вбок, всхлипнула, а Сав вдруг привлек меня к себе, гладя по голове, как маленькую дочь – целомудренно, нежно и очень правильно. Именно так утешают плачущих детей. От него пахло пылью улиц, кофе, немного – мылом. Знакомые, такие простые запахи. И я успокоилась окончательно.
Моя тьма окутала и его, облепила его тело и вдруг опала, втянулась назад, будто ее и не было.
– Успокоилась? – спросил он и отпустил меня, смущенно сцепив руки за спиной. Я подняла на него зареванные глаза. Он хмурился, но уже, вроде бы, не боялся. По крайней мере, прикасался ко мне он уверенно, без страха или омерзения.
– Что это было? – прошептала я, все еще вздрагивая после пережитого.
Он тяжело вздохнул.
– Пока сказать тебе я ничего не могу – права не имею. Об одном только прошу – ничего не желай. И не злись.
– То есть, ты знаешь о голосе? – спросила я. Сав недоуменно и немного испуганно на меня посмотрел, и я прикусила язык.
И в этот момент в дверь снова постучали.
ГЛАВА 5– Что делать? Прикончить, да и дело с концом. Стрелка с ядом – и конец вашей проблеме, – хмыкнул изящный тонкокостный блондинчик с ангельской внешностью и глазами давно сдохшей рыбины.
Почти все, находящиеся в комнате, покосились него, как на дурака. Однако никак не прокомментировали – Малек, сынок нынешнего императора, был человеком не самых лучших душевных качеств. Да и лез туда, куда не следовало бы.
Почти все, находящиеся в комнате, промолчали, кроме одного мужчины, который стоял у окна, сцепив руки за спиной. Не оборачиваясь, он тихо приказал:
– Малек, сдаешь лично мне экзамен по истории Тироя. Завтра утром, в первый час после рассвета.
– Э…
– Начиная от пятнадцати ветхоблажных песен и заканчивая событиями Дигоя. Понял?
– Д..да. Ну я же…
– Малек, я сказал. Твои глупости я выслушивать не намерен. Не нравится – пошел вон. Устраивай балы, лапай фавориток.
Повинуясь жесту мужчины, распахнулась входная дверь.
– Я понял. Простите. Все сделаю.
– Так вперед. У тебя на подготовку ночь.
Малек пошел красными пятнами. У белокожих блондинов часто так случается в минуты гнева или смущения. Но, тем не менее, послушно вышел за дверь – готовиться. Попробовал бы он пререкаться. Пусть и сынок императора, и на него управа найдется.
– Другие предложения будут? – все также не оборачиваясь, спросил он.
Пожилой сухопарый мужчина в строгом придворном костюме, один из пятерых, спокойно сказал:
– Никто, кроме вас, не справится.
Мужчина наконец отвернулся от окна. Утренний солнечный луч скользнул по его каштановым, идеально уложенным волосам, по прямой красивой скуле, коснулся ресниц, темно-зеленых глаз. Осветил резкую складку у губ, морщинки у глаз и испуганно растаял, поняв, по чьему лицу он сейчас так безрассудно пробежал.
Это было лицо Дерека Ват Йета – человека, возглавляющего магическую и техномагическую безопасность императорского дома и самой империи. Его полномочия были грандиозны, более того, они простирались дальше имперской власти. А его знания, умения, магическая одаренность, особая кровь и бог еще весть что делали его чуть ли не первым человеком империи.
В империи Тирой император избирался раз в десять лет. Избирался особым обрядом, который нельзя было подделать. Нельзя было подкупить, пролезть не на свое место – это было попросту невозможно. И это было хорошо – империя давным-давно не сталкивалась с усобицами и бунтами из-за неподходящего правителя.
И так было только потому, что императора избирали не люди. Боги, аж шестнадцать – по зонам ответственности. Они обычно не вмешивались в жизнь людей, но изредка, при помощи сложных обрядов, снисходили.
Раньше, как гласят очень малочисленные сохранившиеся тексты древних времен, боги были рядом с людьми. Они жили с ними бок о бок, помогали, наделяли новорожденных дарами, выращивали золотую пшеницу, растили златорунный скот. Реки кишели рыбой, земля плодоносила, рожала драгоценные травы, диковинные деревья с сочными плодами, которые зрели круглый год. Это была пора изобилия, пора покоя, мира.
А потом человек вдруг создал простенький заводной механизм и наделил его даром богов – разделил свой магический дар, разорвал, вложил частицу божественной искры в то, что нельзя было наделять магией. Так получился первый артефакт. За ним другой, третий, пятый, сотый… Они не были совершенными, не были даже нужными, но люди уже почувствовали, что они равны творцам. Боги же рассердились. Ушла рыба, оскудела земля, золото пшеницы ушло в песок. И чем больше люди отдавались во власть технологии и отказывались от чуда магии, тем дальше уходили боги.
Пока не ушли так далеко, что только трехдневным сложнейшим обрядом можно было дозваться их – раз в десять лет.
Дерек Ват Йет был свидетелем этого обряда уже шестой раз. На вид ему, конечно, больше тридцати и не дал бы никто, но его хранила магия. Магия особая – другой такой не было ни у кого. И что это за магия, никто не знал.
Дерека Ват Йета просто опасались, как опасаются чего-то очень властного и всемогущего. И он единственным мог поставить зарвавшегося сынка нынешнего императора на место. Или справиться с темной, которая инициировалась совсем рядом.
На лице Дерека Ват Йета не было никаких эмоций. Он смотрел ровно – его лоб не морщился, у губ не обозначались скорбные складки, у глаз – морщинки от смеха. Он не проявлял эмоций, и те, кто был рядом с ним по долгу службы, всегда испытывали странное и не очень приятное чувство. Складывалось впечатление, что перед ними большая кукла, умеющая ходить, дышать, говорить, и обладающая при этом властью.
