Ознакомительная версия. Доступно 6 страниц из 27
в бок, где смутно вырисовывался новый туннель.
«Эй, эй!» — тут же завопил чистильщик. — «Ну что ты, в самом деле? Подождать чуть-чуть не можешь? Всё тебе, что положено, объяснят».
И видя, что Тег решительно от него отдаляется, заторопился, зачастил:
«Ладно, ладно… Я ведь попасть из-за тебя могу в историю, так и знай! Мир у нас тут непростой, своя у него иерархия. И при всём при этом том — никакой ясности».
Чистильщик горько вздохнул и понёсся жаловаться дальше:
«На перепутье мы. Понял? На перепутье. По разным причинам. Но главная — это…»
Довести информацию до собеседника бедолага не успел. Проток, по которому они плыли, из фиолетового вдруг разом сделался багряным, словно тлеющие угли бросали кругом зловещие отсветы. Тег и в самом деле ощутил жар, но только не снаружи, а внутри него самого. Это не было поначалу неприятно, это было… сладко-томительно. Но томление нарастало, и вот уже сделалось тревожным, ищущим исхода. Тут-то наш бесплотный герой и воспринял вибрации, настолько сильные, что вся его сущность забилась в некоем эпилептическом припадке:
«Отдайте мне энергию… всю… всю… всю…»
«Шакал, это Шакал!» — отчаянно заверещал чистильщик. Именно так и заверещал — с большой буквы «ша». — «Нам конец, конец!»
Истерика была искренней, и Тег понял, что дела их действительно плохи. Жар внутри усиливался. Его спутник перестал вопить, и Тег с полным равнодушием созерцал, как багровая клякса рядом с ним сворачивается в каплю, устремленную не вниз, но — вверх… вверх… вверх. Капля дрожала, как будто готовая в любой момент взорваться и превратиться… во что?
«В чистую энергию», — пришёл ответ. — «Сначала он, потом ты».
«Энергия… распад…» — задрожало в остывающем сознании Тега. Странно, как при таком жаре что-то могло остывать? «Всё возможно, возможно…» — выплыло вдруг из некоего прохладного озерца, непонятно как притаившегося внутри, среди немыслимого жара. — «Пока ты есть». — «Но я не знаю, хочу ли я быть…» — «Хочешь. Как и твой друг. Разве тебе его не жалко?» — «Не знаю, не знаю…» — «Ну так узнай».
Озерцо колыхнулось, обдав прохладой, а затем исчезло, вмиг испарившись, как его и не было.
Из багровой капли потянулись уже вверх почти невидимые темные нити. Чистильщик издал какой-то всхлип, и Тег вдруг осознал, что это может оказаться последней вибрацией, принятой им от какого-ни-какого, но друга. «Это… нечестно».
И жар внутри стал привычным, томление ушло. «Ну-ка, ну-ка… Добавим градус, поддадим пару». Угли вокруг стали накаляться. Что-то явственно запульсировало, закряхтело. «Чистильщик? Нет-нет, это не он. Вон, нити стали обрываться, сгорать. Это шакал парится».
Раздался хлопок, и Тега обдало волной, такой приятной, теплой волной, отчего он разом почувствовал себя превосходно. Трансформация произошли и с чистильщиком. Капля перестала подрагивать, начала растекаться… и вот снова приняла вид кляксы. По её черноте какое время скользили радужные змейки, потом изменчивый узор пропал, и воцарилась унылая однородность. Но была она… какая-то глянцевая, что ли, выпуклая.
«Ох-ох-ох…» — выдохнула похорошевшая однородность. — «Сладко-то как! Постой-постой… а где Шакал?»
Опять явственно проступило это «Ша».
«Делся куда-то», — лениво отозвался Тег. — «Отдал, что имел, и убрался восвояси».
«К-как убрался? К-как отдал?» — переполошился чистильщик. — «Это… невозможно! Он не отдает, он забирает!»
Недоумение, впрочем, быстро сменилось восторгом.
«Ну, ты даёшь, друг! Ну, ты даёшь!! Шакала уделал!!!»
«Да кто он такой, можешь сказать?»
Чистильщик разом сменил волны излучений с радостного окраса на тревожный.
«Нет-нет, хватит! Я и так тебе лишнего наболтал, нас… меня… чуть не с потрохами не сожрали! Ты представить не можешь, что я испытал!»
И тут же спонтанный переход к буйству других чувств:
«Обалдеть! Спаситель ты мой! Да ты…да я… да мы! Мы их всех уделаем!»
«А ну, хорош орать, баламут!» — мощные вибрации накрыли излияния чистильщика. — «И стой, где стоишь. А ты, залётный, следуй за мной. Пообщаемся».
Сказано было сильно. Тег почувствовал, как его накрывает пелена беспомощности, и, не в силах противостоять внушению, он поплыл на зов мимо оцепеневшего подельника.
Рассказ десятый. Пласты мироздания
Спалось Антону Григорьевичу в эту ночь плохо.
Улёгся он на любимом диване, в своей квартире, в кои то веки объявившись дома засветло, чтобы с удовольствием принять ванну, знатно откушать, выпить коньячку под любимые с юности рок-н-роллы, отгонявшие все смурные мысли прочь. И вот теперь ближе к полуночи беспокойно ворочался, коря себя за то, что не остался на работе:
«Черти, видите ли, ему уже там мерещатся… Зато хоть бессонницы не было».
Наконец, провалился в тревожное забытье и для начала оказался в каком-то подвале. То, что это был подвал, было совершенно ему понятно, несмотря на то, что находился Антон Григорьевич в кромешной тьме. При этом он осознавал, что спит и удивлялся тому, что во сне ничегошеньки-таки не видит.
А потом он почувствовал, что в этой тьме не один и … вдруг затрепетал. «Наташа?» Ощущение от ее присутствия было настолько сильным, что, ему казалось, он кричал, кричал: «Наташа, Наташенька-а-а-а!» Он протянул руки вперед, куда-то пошёл, споткнулся… и, падая, схватился за чью-то прохладную сухую ладонь. И опять затрясло: «Маша?»
Антон Григорьевич вынырнул из темноты в уютный полумрак комнаты, с широко раскрытым ртом и набатным боем в висках. «Интересно, орал наяву я или нет?» Отдышался, сходил в ванную, ополоснул соленое лицо. «Ну и ну…»
Вернувшись в комнату, взял со столика бутылку и отхлебнул элитное пойло прямо из горлышка. Улёгся, уверенный, что ни за что теперь не уснет, и так и будет таращиться в лунный рельеф потолка, однако…
… оказался в полумраке некоего коридора, уходящего куда-то в бесконечность. Не вызывало также сомнения, что под ним — бездна, а над головой — другая бездна, с обратным, так сказать, знаком. По сторонам коридора смутно вырисовывались двери, некоторые были приоткрыты. Непонятно зачем он сунулся было к ближайшей, однако оттуда дыхнуло такой чужеродностью, что он тут же в страхе отпрянул и, за миг до пробуждения, вдруг отчетливо осознал, кто он, где он находится, и почему ему нельзя туда, за коридор… пока нельзя…
Знание ускользнуло стремительно: казалось бы, вот он, хвостик в руках — ан нет, было да сплыло. Антон Григорьевич задумчиво отхлебнул из бутылки, поморщился: «Ну хватит, батенька, хватит… Просветлению это отнюдь не способствует, кто бы там что ни говорил».
В желудке, однако, стало тепло, а на душе легко: ровно настолько, чтобы глаза сами начали закрываться. Голова приятно закружилась, и хозяина её опять понесло, понесло…
Ознакомительная версия. Доступно 6 страниц из 27
