Около двери на гвозде висел овчинный тулуп. Пахло сыростью и гарью.
— Василий Васильевич Поминов? — продолжая дивиться низкому голосу старика, спросил Егор Иванович.
— Так точно! — согласился старик.
— У меня есть ордер на обыск и ваш арест.
— Обожди, сынок...
— Ждать, собственно говоря, не имею права. Ордер же предъявить могу. Грамотный?
— Православные буквы разбираю, — усмехнулся старик и скользящим тихим движением юркнул к тулупу.
Но Егор Иванович, ловко оттолкнув его, приказал вошедшим Терихову и Юрию осмотреть одежду.
— Трое на одного! — печально вздохнул старик. — Нечестно, сынки!
При тусклом электрическом свете в Яшиной руке блеснул браунинг, который он вытащил из тулупа.
— Ну, как констатируем? — разглядывая оружие, спросил старика Егор Иванович. — Нечестно, значит. Трое на одного? А разрешение на оружие показать можешь?
— Не могу! — охотно признался старик. — Ты же, скажем, мне разрешение не принесешь. А у меня, как ведаешь, чеботарная. Нападут, упаси бог, на одинокого... Жулья-то в городе, небось, пруд пруди.
Но Егор Иванович, не обращая внимания на болтовню старика, зорко оглядывал комнату. И вдруг, шагнув к буржуйке, сказал Юрию:
— Пригласи-ка из соседней хаты понятых, обыск будем делать.
Но только Юрий собрался выполнить распоряжение, как кто-то потрогал снаружи дверь. Не запертая на крючок, она тут же открылась, и за порогом возник бородатый, запорошенный снегом мужчина в коротком пальто из шинельного сукна.
Увидев милиционеров, гость на мгновенье растерялся.
— Стоять на месте! — крикнул ему Егор Иванович.
Но тот успел опомниться и захлопнул дверь.
— Яков, не отлучайся! — последовал быстрый приказ Егора Ивановича. — Юрий, за мной!
Когда они выскочили на снежный двор, незнакомец уже добежал до калитки.
— Стой! — крикнул вслед Тюленев. — Стрелять буду.
Юрий рванул из кобуры наган и, не целясь, выстрелил вдогонку беглецу.
— Отставить! — сердито процедил сквозь зубы Егор Иванович... — Всю округу перебудишь! Я же команды тебе не давал...
Снег валил густыми хлопьями и слепил глаза. Ни Егор Иванович, ни Юрий не могли определить, в какую сторону кинулся незнакомец.
— Упустили! — зло плюнул Тюленев.
XII
Сквозь снежную пелену внезапно прорвались огни. Бежавший по тротуару человек остановился и вытер рукавом потный лоб.
Затем, полузакрыв глаза, он прислонился к высокому крыльцу каменного дома. Во рту пересохло, сердце колотилось и не хотело успокаиваться.
«Вот так драма! — подумал беглец. — И какой эта драма могла разрешиться катастрофой, один дьявол, пожалуй, знает...»
Наверху скрипнула дверь, и шамкающий старушечий голос сказал:
— Спокойной вам ночи, батюшка Фаддей Владимирович!
— Благодарю, Карповна! И тебе желаю спокойной ночи и приятного сна, — отвечал сиплый тенор, и по ступенькам, кряхтя, спустился толстый широкоплечий мужчина.
— «Буря мглою небо кроет», — с пафосом продекламировал он, не видя согнувшейся фигуры, которая притаилась за левыми перилами крыльца, и, похрамывая, заковылял на противоположную сторону улицы.
Толстый широкоплечий человек страдал одышкой и поэтому шел медленно. Навстречу никто не попадался: в такой поздний час и в такую погоду никому не хотелось покидать свой дом.
— Фаддей Владимирович! — вдруг произнес кто-то за его спиной.
— Да, да! — машинально отозвался Фаддей Владимирович и тут же, испуганно вздрогнув, замер на месте.
— Здравствуйте! — продолжал неизвестный.
— Да, да!.. Здравствуйте...
— Узнаете?
— Не...
— Странно! Я сразу вас узнал и, право, очень обрадовался.
— Побирский?!
— Тише!..
— Господи...
Конечно, Фаддей Владимирович хорошо знал Прохора Побирского. Отец его, Александр Гаврилович, был в прошлом довольно известной личностью в губернии — владельцем крупного извозного заведения «Побирский и сын». Прохор где-то году в пятнадцатом окончил школу прапорщиков, позднее служил в белой армии, да не просто служил, а занимал различные командные посты в полку «Голубых улан». Полк этот нес в городе при Колчаке полицейскую службу и оставил о себе страшную память. До сих пор матери пугали своих малышей «Голубыми уланами».
— Вы... Вы... снова здесь? — выговорил наконец Фаддей Владимирович.
— Здесь, — кивнул Прохор и поинтересовался: — А вы, собственно, чем удивлены? Вы ведь тоже, господин Раздупов, здесь...
— Н-нда, собственно, оно так...
— Именно так! И вы вышли сейчас из библиотеки Макаровской фабрики.
— Я... я состою библиотекарем. Задержался сегодня вот в такую пору...
— Библиотекарем? Трудитесь на большевиков?
Фаддей Владимирович смущенно молчал.
— И вам доверяют? — с иронией продолжал допрос Прохор. — Доверяют?
— Кажется, — последовал едва слышный ответ.
Прохор усмехнулся:
— Не ожидал я такой оплошности от Советской власти. Доверять вам?
— А почему бы и нет? — неожиданно с гонором возразил Фаддей Владимирович. — Я Советской власти особого вреда не причинил. Да будет вам, Прохор Александрович, это известно!
— Мне, господин Раздупов, известно другое, — спокойно сказал Прохор, делая упор на слово «другое».
— Да, да, — залепетал Фаддей Владимирович. — Я, прошу меня извинить, не так выразился.
— Где ваша жена? — не обращая внимания на покаянный тон библиотекаря, спросил Прохор.
— Валентина Георгиевна умерла.
— Царство ей небесное. А квартира у вас все там же, на Главном проспекте?
— Что вы, Прохор Александрович!.. — заюлил Фаддей Владимирович. — Мне ли при моей теперешней должности снимать квартиру на Главном? Домишко у меня здесь неподалеку, на Второй Восточной улице...
— Кухарка есть?
— Один я, совсем один.
— Это хорошо, — задумчиво произнес Прохор. — Просто хорошо! Да что мы стоим, мерзнем?.. Идемте, Фаддей Владимирович! Я у вас сегодня переночую.
— Буду рад, — пробормотал библиотекарь. — Даже очень рад... Окажите уважение.
— Рады вы будете или не рады, — холодно оборвал его Прохор, — дело десятое. Но потесниться вам придется... О моей персоне никому ни звука и запомните: перед вами — Гордей Петрович Шагун. Поняли? Приехал из Сибири искать работу, а вы пустили Шагуна на постой...
XIII
...На Урале Фаддей Владимирович Раздупов очутился после того, как с треском вылетел из Казанского университета за постоянные провалы на экзаменах. Первые годы он служил в различных нотариальных конторах, но отовсюду бывшего студента увольняли. Владельцев контор не устраивал человек, который целыми днями пропадал или на репетициях любительских спектаклей, или на заседаниях благотворительных кружков, или на ипподроме. В конце концов, разочаровавшись в юридической карьере, Фаддей Владимирович целиком
