в солнечную полосу. По сравнению с ними Лале сидел в тени – молча потянулся к блюду, взял лепёшку.
Ольжана с наслаждением пошевелила пальцами.
– Кажется, я вас перебил, – заметил Лале прохладно.
– Совсем нет. – Брат Клод тряхнул кудрями. – Так, болтали о всяком.
– Про легенды, – встряла Ольжана. – И кубретцев.
– Чем собираешься заниматься сегодня, Лазар?
– Хотелось бы ничем. – Теперь Лале жевал, не поднимая головы. – Но придётся показаться на дневных бдениях, чтобы не вызвать подозрение.
– Придётся, – согласился брат Клод, – но это будет позже.
Они немного поговорили про местных башильеров – несколько человек видели Лале ночью; брат Клод отметил, что здоровье настоятеля, брата Айкена, испортилось ещё сильнее. Последние дни он проводит в постели, и брат Клод пойдёт его навестить после этого разговора, а потом займётся монастырскими хлопотами.
– Брат Айкен живёт в монастыре больше шестидесяти лет, – сказал он Ольжане. – И с ним тоже связана особая история. В юности он искал здесь убежища, чтобы не продолжать кровную месть, начатую его родичами. Обычаи сильны здесь, особенно в северных деревнях, и в глазах односельчан только монашество позволяло брату Айкену не требовать возмездия.
Ольжана попросила его рассказать больше. Лале же вежливо замолчал и продолжил отрывать куски от лепёшки – что-то он невесел сегодня, заметила Ольжана; может, из-за ноги.
– Я и так ужасно заболтался, – посетовал брат Клод, – но хотел бы заболтаться ещё больше. Сколько мы вообще не виделись, Лазар?.. Обязательно поговорим, только позже: мне нужно бежать.
Мне тоже, мысленно посочувствовала Ольжана.
– Однако… Ах, пускай! – Он махнул рукой. – Слушай, джана: последняя история. Короткая.
Брат Клод рассказал ей про две семьи из горного поселения. Про оскорблённую честь девушки, гнев её братьев, убийство в ночи, кровь на кинжалах и распрю, которая разожглась стремительно и опалила множество ветвей двух родов. Потом с обещанной одной истории он перескочил на вторую: про мужчину, чья семья была уничтожена при набеге, и в отместку он не пощадил никого из родичей их убийц – ни детей, ни внуков.
– Это чудовищно, – произнесла Ольжана желчно. – Не мне, конечно, обвинять, но чудовищно. Для того, чтобы не допустить такое, должны быть суды.
– Суды? – переспросил брат Клод с лёгкой улыбкой.
– Дети и внуки не должны отвечать за грехи, которые они не совершали. – Ольжана закачала головой. – Какой кошмар. Была бы моя воля, я бы подобное запретила: всё должно решаться по справедливости.
– Много видела справедливости? – подал голос Лале.
Прозвучало хмуро, и Ольжану эту задело.
– Жизнь – сложная штука, – ответила она удивлённо. – Я это понимаю. В ней много зла, но это не значит, что можно убивать людей.
– Кровная месть – печальная страница нашей истории, – согласился брат Клод, вставая. – Я много говорил об этом с братом Айкеном.
– Печальная. – Лале отряхнул ладони от крошек. – Но у человека должно оставаться право на месть.
– Ладно, дорогие джаны. – Брат Клод склонил голову. – Рад был провести с вами это утро. А теперь – дела. – Развёл руками. – Лазар, брат Айкен знает, что ты здесь, так может…
– Идём. – Лале поднялся, опираясь на трость. – Покажусь сейчас.
Он обернулся на Ольжану, и та глянула насуплено.
– Клод, я на пару слов…
– Конечно. – Брат Клод распахнул дверь. – Подожду внизу. Или… – Посмотрел на трость Лале. – Просто на ступенях.
Это хороший поступок, оценила Ольжана. Лале будет тяжело спускаться по кручёной лестнице – если что, поможет брат Клод.
Лале неопределённо мотнул головой и дождался, когда они останутся одни. Сказал торопливо:
– Сидите здесь, ладно? Я уйду – закроетесь на ключ. Никому больше не открывайте, и…
Ольжана скривилась, соскальзывая с подоконника.
– Я произвожу впечатление такой тупицы?
Лале нахмурился.
– Перестаньте.
Она шагнула к нему, заглянула в лицо.
– Вы чего такой злой? – Сплела пальцы. – Взревновали, что я заслушиваюсь не только вашими историями?
Лале аж передёрнуло.
Он открыл было рот, чтобы ответить, но в последний момент будто передумал. Удивлённо приподнял брови.
– Дразнитесь, – догадался он.
Ольжана не знала, как решилась подначивать его так откровенно, – но всё лучше, чем молчать. Так, может, хоть смешок вызовет.
Она пожала плечами:
– Вы убеждали меня приехать сюда, и мы приехали. Что не так?
Лале смутился.
– Да не берите в голову. – Он провёл ладонью по лбу. – Усталость. Нога. Крутые лестницы. А вы хотели услышать, что я настолько вжился в роль вашего любовника, что разочаровался, когда увидел вас щебечущей с братом Клодом?
Ольжана улыбнулась.
– Может быть.
– Нет, ну если очень хотите…
– Ну хватит. – Она шутливо коснулась его предплечья. – Не ворчите, я ничего вам плохого не сделала.
– Нет конечно. – Лале отвёл глаза. – Простите. – Оттянул пальцем высокий ворот подрясника. – Отдыхайте здесь, хорошо? Я зайду к вам позже.
Ольжана кивнула: да как скажешь.
И, когда он вышел, закрыла дверь на два оборота ключа. Потянула на себя, чтобы проверить, точно ли заперто.
Вздохнула.
Снова потянула дверь. И напоследок – третий раз, чтобы успокоиться; затем вытащила ключ из замочной скважины и сжала его в кулаке.
Глава II. Нежданно-негаданно
– Скажи своей госпоже, – повторял Збыслав, стоегостский чародей, – скажи своей госпоже, что я ни при чём.
Холёный, важный, хитро-услужливый, обычно он с ухмылкой поглаживал козлиную бородку и глядел с прищуром, а сейчас… Сейчас на него было жалко смотреть. Збыслав перегибался через прилавок и заглядывал Уршуле в лицо.
Вот что делает с человеком одна-единственная фраза, сильная, как заклинание: «Госпожа Кажимера хочет видеть тебя в Тержвице».
На его шее дрожал кадык.
– Если бы я что-то знал, – убеждал Збыслав, – то сам бы не медля рассказал твоей госпоже. Слышишь? Не медля!
Збыслав всегда знал больше, чем говорил. Он не принадлежал к чародейским дворам и потому слыл колдуном далеко не высшей марки. Довольствовался знаниями, которые передал ему его отец, или дед, или учитель, чья сила не шла ни в какое сравнение с силами чародеев Драга Ложи, и держал в Стоегосте лавку диковинок. Обереги, мази, зелья, украшения и книги – всё с крупицами колдовства. В Стоегосте про чародейство говорили полунамёками, но все знали, что в лавках, как у Збыслава, можно купить вещицы с необычными свойствами: духи, чей аромат ненадолго делал людей вокруг чуть сговорчивее и милее, или особую цепь, надев которую путешественник виделся разбойникам последним нищим, даже если все его пальцы были унизаны перстнями. Дело Збыслава шло так хорошо, что соперничало с лавками, которые держали взрослые ученицы госпожи Кажимеры, решившие покинуть её хоромы и завести собственные семьи.
– Зачем мне в Тержвице? – упорствовал Збыслав. Он оттягивал шитый ворот
