любой деревенский опер тебя может на бутылку посадить? Ты проиграл.
Ромка подошёл к кабине, постучал в прозрачную перегородку и махнул рукой пилоту.
— Подожди! — крикнул я и вскочил. — Я остаюсь.
— Где остаешься? — растерялся Роман. — Здесь, в деревне? Да тебя через час…
Я не стал его слушать, открыл дверь и выпрыгнул на траву.
— Спасибо, брат. Ещё увидимся, — я быстро повернулся и, пригнувшись, побежал от вертолёта так быстро, будто увидел страшного Зверя.
Глава 5
За несколько секунд вертолёт поднялся высоко вверх и, задрав хвост, умчался в сторону заходящего солнца. Стало тихо. Под ногами застрекотали кузнечики. По тропинке впереди меня суетливо перелетала с места на место шустрая трясогузка. Всё произошедшее сегодня со мной было похоже на липкий похмельный кошмар. Только приснившийся кошмар можно попробовать переключить на что-то хорошее. Повернуться на другой бок и опять заснуть, надеясь, что следующий сон будет повеселее. С происходящим в реальности так не сделаешь.
Чтобы попасть домой, надо было сначала пересечь луг, перейти речку по старенькому деревянному мостику, подняться на высокий холм и уже потом через кладбище выйти к дому.
Если нельзя ещё раз уснуть, то лучше окончательно проснуться. Поэтому, дойдя до мостика, я быстро скинул одежду под старой ивой и нырнул в холодную прозрачную воду. Плёс на изгибе реки был глубоким. Можно было проплыть несколько метров и оставить здесь всё дурное. Но получилось наоборот. События, разговоры, мысли вернулись — стали контрастнее и острее.
Ромка победил, а я действительно просрал свою жизнь. Только произошло это не потому, что я очень честный и порядочный, как я привык сам себя убеждать, а потому, что ленивый и трусливый. Значит, в полной мере заслужил то, что произошло.
На середине реки я попробовал достать ногами дно, подняв руки над головой. Опустившись на пару метров, я испугался. Вода на глубине была ледяной и неизвестно, что было в этом омуте: может острая коряга или водоросли, в которых можно запутаться, а может ещё что…
Я вынырнул и быстро выбрался на берег. Схватив одежду, босиком перешёл мост и по петляющей тропинке забрался на холм. Здесь кто-то вкопал скамейку от старого автобуса с дерматиновыми, протёртыми до поролона сидушками, и прикатил большую катушку от электрического кабеля, которую использовали, как круглый стол.
Я оделся и сел. Вид с холма был изумительный. Большое цветущее поле, в центре которого совсем недавно стоял Ромкин вертолёт, окаймляла река. Высокий берег с крутыми песчаными обрывами разделил всё видимое пространство. Внизу залитый солнцем луг, а здесь, наверху, темный лес, на краю которого начиналось старое деревенское кладбище со спрятавшейся за стволами маленькой серой часовней, с покосившимися оградкам вокруг могил и бесконечными крестами.
Я вспомнил про Васю. С него всё началось. Как быстро исчез, лопнул, как мыльный пузырь, мой уютный, закрытый от всех мирок, который я считал прочным и надёжным.
Неужели я мог его убить? А может Ромка прав и это абсолютно не важно?.. Ежедневно тысячи людей убивают друг друга без всякого повода. Миллионы умирают от водки, наркотиков и просто от голода. Это не изменить. Какое мне дело до них до всех, а им до меня? Можно долго искать смысл жизни, забраться на вершину Килиманджаро и сдохнуть там в одиночестве, не найдя ответов. А проходящие мимо туристы будут думать, зачем здесь, на горном леднике на огромной высоте, валяется твой скрюченный замерзший труп. А можно красиво жить внизу — у моря, среди пальм и красивых женщин. И ведь не так много для этого надо… Почему же я не полетел с Ромкой? Можно же было всё наверстать… Можно. Но для начала пришлось бы признать, что тогда, много лет назад, я совершил ошибку. Говоря проще, спустил жизнь в унитаз. Для этого нужна смелость.
— Слышал, вы работников ищите, — услышал я чей-то голос за спиной. — Здравствуйте!
— Добрый день, — ответил я и повернулся.
Невысокий молодой человек с русыми волосами, аккуратно зачесанными и собранными на затылке в жиденький хвостик, в стареньких потёртых джинсах и с удочками в руке был бы похож на заезжего москвича-дачника, но я знал, что это местный батюшка.
— Здравствуйте, — поздоровался я ешё раз, встал и сделал шаг навстречу, не зная, как следует его приветствовать. — А вы разве строитель?
— В каком-то роде мы все строители, — в кончиках его чуть прищуренных глаз застыла добрая и ироничная смешинка. — Так что дом вам могу помочь достроить. И денег мне за это платить не надо.
— Это как? Как это без денег?
— Я вам помогаю с домом, а потом вы мне помогаете с храмом, — улыбаясь, сказал он, скорее всего зная, какой будет мой ответ. — Трудовой бартер. Меня, кстати, Илья зовут.
В этот момент непонятно откуда появилась та самая огромная собака, которая стала виновницей моих бед. Она подошла и села рядом со мной. Я вспомнил про обглоданный труп. Эта собака точно не могла такое сделать. Я погладил её по большому лбу, и она доверчиво закрыла глаза.
Собак я любил, а вот попов не очень. Как-то сталкивался с одним, перед тем как попасть в психушку. Чуть было не продал квартиру и не уехал трудником восстанавливать какой-то северный монастырь. Умеют они убеждать.
— Предложение хорошее, но, боюсь, от меня, как строителя, мало пользы. Здоровье. Да и со временем сложно. А вы-то разве этим должны заниматься? Вы же священник.
— Разве священник не может быть строителем?
— Ну, если время есть… — я пожал плечами, изобразив на лице сомнение в целесообразности такого совмещения.
Молодой батюшка присел на катушку и посмотрел на поле перед нами.
— Красота! Когда я сюда после семинарии приехал, у меня были грандиозные планы. Ничего не пугало. Но потом… — он оглянулся и посмотрел на меня через плечо. — Здесь от храма только голые стены были. Ни окон, ни крыши. Начальство денег не давало. Крутись как хочешь. Хочешь спонсоров ищи, хочешь требы служи… Я и приуныл…
— Унынье же грех? Или вы веру потеряли?
— Нет-нет, что вы! — священник замахал руками. — От этого Бог уберёг. Вера же — это стержень. Как ствол у дерева. Всё к этому стволу крепится. Без неё человек — не человек, без неё народ — толпа.
— Трудностей испугались?
— Да нет… Людей местных я испугался, — честно ответил молодой батюшка и отвёл глаза. — Их безразличия и лицемерия.
— А мне кажется, здесь живут обычные люди. Так же, как везде.
— Да, наверное. Мне и деньги на храм предлагали.
— Ну вот.
— Да как же мне брать деньги эти? — воскликнул он и
