во рту пересохло, и, перебравшись через земляные глыбы, ступила в тоннель. Хрум перекочевал с плеча на ладонь и, замерев подле мерцающего огонька свечи (но так, чтобы не подпалить усики), всматривался в темноту. Две пары глаз лучше одной. Горячий воск стекал на пальцы, тишину нарушало только прерывистое дыхание Дюжины, взгляд шарил по тоннелю – идеально ровному, прямому, точно стрела, что красноречиво свидетельствовало о его противоестественности. Да, без колдовства тут явно не обошлось.
Дюжина брела несколько часов кряду, пока свеча не превратилась в огарок, а мрачные мысли полностью не заполонили сознание. Вдруг из тоннеля нет выхода? Вдруг она заблудилась в подземном лабиринте? Вдруг кто-то притаился в темноте?
Стиснув зубы, девочка прибавила шагу. Наконец впереди забрезжил тусклый свет. Хрум приободрился, распушил хвост и принялся скакать с запястья на плечо и обратно. Не помня себя от радости, Дюжина припустила со всех ног и вскоре уже грелась в лучах предзакатного солнца. Довольная собой, она с наслаждением вдохнула свежий морозный воздух.
Вокруг, роняя длинные тени на снег, высились молодые долговязые сосенки. Сквозь ветви виднелись Саблезубые горы. Угасающее солнце золотило землю. Дюжина завертелась в поисках знакомого ориентира, однако заимки не увидела. Очевидно, тоннель заканчивался где-то в горах. До самого горизонта простирался заснеженный лес. В гробовой тишине не раздавалось ни единого звука. Хрум на плече затаился, помрачнел, радостное возбуждение у странников стремительно таяло.
Борясь с подступающим страхом, Дюжина уставилась себе под ноги и принялась изучать истоптанный снег, чтобы хоть как-то отвлечься от осознания непосильной ноши, которую она взвалила на себя.
Следы были повсюду, но мало-помалу они, словно фрагменты мозаики, сложились в единую картину. Чудовища явились с разных сторон, но в подземелье вошли вместе. Три цепочки следов тянулись в противоположном направлении. При виде их у Дюжины вырвался вздох облегчения. Неизвестно, возвращались ли гоблины прежним путем, однако между отпечатками их ног отчетливо виднелись человеческие следы.
– Семерка, – прошептала девочка. Живая и, судя по всему, невредимая, если не утратила способности передвигаться.
Вопрос: надолго ли?
Дюжина тряхнула головой, досадуя на свою память: слишком ярко всплывали в сознании рассказы о зверствах гоблинов, услышанные на занятиях. Все равно она отыщет Семерку и приведет обратно. Любой ценой.
– Надо торопиться, – сообщила она Хруму, чьи усики щекотали ей нос, и, взявшись за топоры, устремилась по следу. – Через пару часов стемнеет. – Ее голос звучал неестественно громко посреди безмолвия.
За опушкой лес сменился густой чащей, деревья подернулись инеем. Следы петляли среди стволов и обрывались у подножия пологого склона. Вдалеке Саблезубые горы царапали небосвод. Дюжина застыла, всматриваясь в истоптанный снег. Здесь гоблинов-похитителей поджидали по меньшей мере четверо товарищей и трое саней.
Хмуро покосившись на угасающее солнце, Дюжина попыталась унять сердцебиение и кляла себя за недальновидность. Любой бы сообразил, что гоблины, провернувшие невероятную доселе операцию, к отступлению тоже готовились основательно.
За спиной тихонько хрустнул снег. Бельчонок моментально ощетинился. Дюжина выхватила топоры, но укрыться было негде. Сердце норовило выскочить из груди, страх сдавил горло. Повернувшись к чаще, девочка разглядела вдали темный силуэт, направляющийся к ней уверенной поступью хищника.
Сердце бешено колотилось, однако Дюжина не двинулась с места.
Лишь когда хищник приблизился, она с облегчением узнала в нем Хранителя заимки. Но топоры не опустила. Хрум в знак солидарности оскалился, шерсть на загривке встала дыбом.
На заимке Дюжина повидала всяких диковинок, однако все они меркли на фоне Хранителя. Вытесанный из красноватого камня, как и стены заимки, Хранитель легко мог сойти за существо из плоти и крови, если бы не устрашающие, поистине исполинские габариты. Рваное ухо придавало ему зловещий вид. Дюжина с содроганием вспомнила, как легко, точно былинку, он отшвырнул снежного волка. Стиснув рукояти топоров, она свирепо глянула на Хранителя, застывшего перед нею с самой суровой миной.
– Ты как здесь очутилась? – Его голос походил на скрежет мельничных жерновов. Взгляд поочередно перебегал с девочки на бельчонка и обратно. – Немедленно возвращайся на заимку. Охотники будут волноваться.
Дюжина невольно фыркнула:
– За Семерку они не шибко-то волнуются. А за меня не станут и подавно. – Она едва утерпела, чтобы не попятиться, когда исполинский Пес навис над нею. От его взора не укрылась ни ее теплая амуниция, ни набитый до отказа заплечный мешок.
– Намереваешься вызволить юную Охотницу в одиночку, – с неодобрением констатировал исполин.
– Не просто намереваюсь, а делаю. – Девочка вздернула подбородок. Ее воинственный вид и оскал Хрума только раззадорили Хранителя.
Его раскатистый хохот застал Дюжину врасплох.
– Я сам разберусь. – Медленно покачивая хвостом, Пес пристально всматривался в собеседницу. – А ты возвращайся.
Оскорбленная его смехом, Дюжина почувствовала, как внутри закипает гнев.
– Вы вообще не собирались на поиски, – чуть громче обычного заявила она. – Я слышала ваши речи в Большом зале. И Семерку выручать вы не собираетесь.
Хранитель перестал вилять хвостом и утробно зарычал. Стиснув зубы, девочка отвернулась и устремила взгляд на истоптанный снег.
– Я сказал совету правду, – послышалось за спиной. – Их план никуда не годится. Однако старейшины велели мне отыскать девочку любой ценой. Поэтому я здесь. А ты отправляйся на заимку. Живо, – рыкнул он.
Не выпуская топоров, Дюжина резко обернулась.
– Нет! – выпалила она, вложив в это слово всю свою решимость. Воцарилось молчание. На долю секунды недовольство в глазах Хранителя сменилось сочувствием, но потом в них вспыхнуло прежнее негодование.
– Теряем время, – прорычал он, косясь на удлиняющиеся тени. – С каждой минутой похитители увозят девочку все дальше.
– Тогда поторопитесь. А я догоню.
Хранитель просто опешил:
– Интересно, как ты думаешь пересечь Саблезубые горы без косолапа?
Хрум уставился на каменного исполина, потом повернулся за ответом к Дюжине, кончик его носа подергивался в предвкушении.
Девочка на секунду замешкалась. Она непременно прихватила бы косолапа, если бы изобрела способ незаметно провести его через плац.
– На своих двоих, – ответила Дюжина с уверенностью, которой в действительности не испытывала. – В точности как вы.
Хрум неодобрительно посмотрел на хозяйку, пушистый хвостик огорченно повис.
Хранитель невесело хохотнул:
– Наивное дитя.
– Я знаю, что мне предстоит, и в состоянии сама о себе позаботиться, – взвилась Дюжина и, слегка успокоившись, кивнула на солнце, почти скрывшееся за вершинами гор. – Чего вы медлите?
Вместо того чтобы гигантскими прыжками броситься вперед, Пес принялся нервно расхаживать туда-сюда.
Дюжина отвернулась и стала сосредоточенно изучать истоптанный снег. Чем ближе к саням, тем путанее становились следы Семерки. Поначалу ровная цепочка петляла, смазывалась, а потом устремлялась в противоположном направлении. Судя по следам волочения, девочку настигли и потащили обратно. Чуть поодаль от места, где стояли сани, виднелись четкие отпечатки босых ног. Похоже, Семерке почти удалось скрыться, но похитители догнали ее, завязалась борьба, в пылу схватки девочка потеряла сапоги. Колеи от трех саней пересекали заснеженную равнину и терялись в горах.
Обернувшись, Дюжина едва не столкнулась нос к носу с Хранителем.
– Возьму тебя с собой, – без особой радости объявил он, ледяной ветер ерошил каменную шерсть. – Не могу жертвовать одним рекрутом ради спасения другого. И до заимки проводить не успею – скоро стемнеет. Только поедешь на мне верхом. Не очень удобно, зато быстро. И куда безопаснее, чем на своих двоих.
Дюжина ожидала чего угодно, но только не этого.
