Г. Л. Крюкова (ср. № 33 — Напевы с. Зимней Золотицы. № 18а, б).[85] Заметим, что зафиксированный в звучании зачин, типовой для былин киевского цикла, в текстах Г. Л. Крюкова встречается 8 раз (см. тексты № 73—78, 136, 138), да и мелодию в 1901 г. он четырежды использовал при исполнении «ста́рин». Конечно, для прямого утверждения о том, что в звучании сохранился фрагмент какой-либо былины в исполнении Г. Л. Крюкова, материалов недостаточно, но осторожное предположение, думается, заслуживает внимания.
На одном из восковых цилиндров (ФВ 3045), записанном, согласно имеющимся сведениям, в 1909 г. в Архангельской губернии, содержится 5 фрагментов, напетых, по-видимому, одним исполнителем (мужчиной): две песенные мелодии и напевы духовных стихов «Ах, вы голуби» («Расставание души с телом»), «Праведное солнце в раю просветило» («Плач Адама») — последняя запись дублирована. Среди поэтических текстов параллельные записи обнаружить не удалось. Все же расшифровки трех наиболее важных образцов, связанных с традицией духовного стиха, включены в издание (№ 34—36).[86]
Сохранившиеся на восковых цилиндрах записи А. В. Маркова лишь дважды совпадают с материалами, опубликованными по итогам современных обследований песенной культуры Карельского берега Белого моря. В обоих случаях сравнение напевов свидетельствует о несомненных упрощениях, происшедших в результате более чем полувековой ее эволюции.[87] Сами же фонограммы и сведения о них до некоторой степени помогают при паспортизации нотировок А. Л. Маслова. Становится очевидным, что расшифрованная А. Л. Масловым мелодия духовного стиха «Сон Богородицы» была записана именно в д. Гридино (очень большое сходство с напевом № 29 в записи из этого населенного пункта). Оттуда же, по-видимому, и напев былины «Потык» (№ 21).[88]
Нотные материалы третьего раздела, несмотря на их сравнительно небольшой объем, в целом свидетельствуют о последовательности А. В. Маркова в обследовании фольклорных традиций Поморья. Одновременно его записи даже в том далеко не полном составе, в котором они сохранились до настоящего времени, подчеркивают своеобразие местных песенных вариантов,[89] а при изучении народной духовной лирики и вовсе оказываются едва ли не основными репрезентантами традиции.[90] Иными словами, напевы былин, баллад, обрядовых песен лишь вносят некоторые штрихи в те представления о песенной культуре Карельского берега Белого моря, которые складываются на основе современных публикаций; напевы духовных стихов становятся важным дополнением, совершенно необходимым для характеристики поющихся форм местного повествовательного фольклора, тем самым звеном, отсутствие которого тревожило, надо полагать, многих заинтересованных специалистов.[91]
* * *
При работе с материалами следует учитывать, что поэтические тексты и приложенные к ним напевы записывались, как правило, отдельно друг от друга. Поэтому между словесным содержанием и подтекстовкой нотных строчек возникают расхождения, особенно заметные в материалах Зимнего берега Белого моря: здесь некоторые мелодии соотносятся с текстами «ста́рин», собранными А. В. Марковым в 1899 г. и затем вошедшими в собрание «Беломорские былины». К нотам приводятся лишь начальные фрагменты ранее опубликованных образцов, причем «без сохранения местного говора, но с удержанием количества слогов в стихе».[92] Несколько раз возникают противоречия в количественном составе исполнителей: ансамблевая запись напева прилагается к поэтическому тексту, зафиксированному, согласно паспортизации, от одного информанта.[93] В одном случае составители допускают полное несоответствие музыкального и поэтического компонентов публикуемой песни.[94]
Музыкальная часть собрания оказывается довольно сложной не только по своему составу, но и по характеру представленных в ней материалов. В связи с этим последовательное применение единых текстологических принципов при подготовке издания оказалось невозможным. Конечно, публикация мелодий в той форме, которая была предложена в «Трудах Музыкально-этнографической комиссии», выглядела бы явным анахронизмом и была совершенно недопустимой. Но и полное лишение нотных образцов авторского почерка А. Л. Маслова-исследователя во многих случаях вызывало серьезные возражения. Наибольшие трудности возникали, разумеется, при формировании третьего раздела, где расшифровки А. Л. Маслова, не получившие к тому же окончательной авторской редакции, «столкнулись» с современными нотировками фонографических записей А. В. Маркова.
При редактировании преобладающих в собрании напевно-декламационных форм за основу брались текстологические принципы, реализованные в севернорусских разделах антологии «Былины», но с учетом рекомендаций, предложенных в некоторых других работах.[95] Во всех иных случаях соблюдался принцип наименьшего вмешательства в авторский текст.
Записи, выполненные от исполнителей-мужчин, изложены в басовом ключе (за исключением 6 образцов из третьего раздела — см. дальше), введен вертикальный ранжир нотного текста, сокращенные записи напевов представлены развернутыми формами.[96]
В расшифровках А. Л. Маслова, помещенных в третьем разделе, везде сохраняется авторская запись мелодии в скрипичном ключе, пропуски в подтекстовке не реконструируются, но везде оговариваются. Также приводятся примечания, выписанные на полях карандашом. При работе с этими материалами нужно учесть следующее. В двух случаях перед нотировкой стоит пометка карандашом: «бас» (№ 1, 11). Такая же пометка, вернее, ее едва заметный след, есть и перед № 4. Однако сличение нотных материалов с поэтическими текстами убеждает в том, что А. Л. Маслов указал не отдельные нотные образцы, а те 3 страницы, на которых записаны мелодии, исполненные А. Г. Поповым (№ 1—5, 11). Следовательно, реальное звучание этих 6 мелодий должно быть октавой ниже их нотных записей.
Настоящее издание, по крайней мере в своей нотной части, ни в коем случае не может рассматриваться как итоговое по отношению к той работе, которую проделали А. В. Марков, А. Л. Маслов и Б. А. Богословский. Оно лишь собирает воедино опубликованные беломорские записи, дополняет их выявленными архивными материалами. Анализ нотных образцов должен быть продолжен и выполнен на основе сравнения их с современными записями (разумеется, в тех случаях, где это окажется возможным). Для осуществления такой работы необходимо, чтобы материалы стали доступны для исследователей-музыковедов. В этом состоит основная цель издания, определившая форму публикации нотных разделов.
Ю. И. Марченко
ЗИМНИЙ БЕРЕГ
НИЖНЯЯ ЗИМНЯЯ ЗОЛОТИЦА
Аграфена Матвеевна Крюкова
I. Аграфена Матвеевна Крюкова, замужняя женщина 45-ти лет, родилась в 1854 г. в с. Чаваньге, на Терском берегу. Ее дед по матери Стрелков из села Тетрины переселился в с. Стрельну, когда еще она состояла только из 3 дворов.[97] Здесь он в течение 14-ти лет даром служил при церкви сторожем и старостой. Будучи сам грамотным, он научил читать и писать своих детей — двух сыновей и трех дочерей; грамотность передавалась из рода в род: по словам Крюковой, один из ее двоюродных братьев так любил читать, что даже песни и старины пел по какой-то рукописной книжке. Но ее матери некогда было хорошо научиться грамоте, потому что ей, как старшей из дочерей, пришлось с 14—15 лет принять на себя все домашнее хозяйство. Замуж она была взята за Кожина в село Чаваньгу, куда переехал также ее брат Ефим. Здесь-то родилась и выросла Аграфена; здесь же
