к которым мафия может получить доступ для регулирования, вымогательства или рэкета. Однако наличие большего объема ресурсов может привести к усилению конкуренции, стимулированию экспансии и потенциальному конфликту. Верно и обратное: конфликты может порождать также нехватка ресурсов. Таким образом, хоть мафия заинтересована в сохранении обстановки недоверия, ей не выгодно полностью отбивать у людей желание вести бизнес и осушать источники поступления ресурсов. Это означает, что издержки, связанные с выходом на контролируемый мафией рынок и получением в аренду защиты от конкуренции, не должны превышать издержки, связанные с существованием в условиях подлинно свободной рыночной конкуренции [Lane 1958; Tilly 1985; Varese 2010].
Внешние связи: в главе 4 я обращаюсь к вопросу о взаимоотношениях воров в законе и государства. Ни одна преступная сеть не может быть полностью изолирована от общества, в которое она встроена. В связи с чем очевидно, что ресурсы, которые она хочет контролировать, могут стать мишенью для ориентированных на хищничество субъектов, таких как государства или другие склонные к насилию группы. Поэтому укрепление связей со стратегическими участниками за пределами сети может повысить ее устойчивость. Это может повысить ее устойчивость и снизить чувствительность к экзогенным шокам прежде всего. При изучении организованной преступности отношения с представителями государства являются ключевым элементом понимания того, как выживают организованные преступные группы [Landesco 1968; Arlacchi 1988; Anderson 1995; Jacobs et al. 2001; Schneider, Schneider 2003; Hill 2006].
Внутренние связи: важную роль в определении чувствительности криминальной сети к внешним потрясениям и ее дальнейшей жизнеспособности играют структура внутренних взаимоотношений, стимулы и правила взаимодействия. В этой сфере наличествуют особенности коммуникации, которые, как подчеркивает Тилли [Tilly 2005], могут повлиять на выживание сети доверия. Во-первых, ее члены должны испытывать и, желательно, увеличивать взаимное притяжение. Это подразумевает, что они должны иметь сходное происхождение и похожие судьбы, а также придерживаться общей для сети системы ценностей. Это классически демонстрировалось и демонстрируется до сих пор практикой рекрутинга сицилийской мафии: новобранцы должны иметь в своих жилах сицилийскую кровь. Во-вторых, на формирование сети доверия негативно влияет появление в ней группировок или фракций, поскольку это создает конкурирующие центры власти, что может вызвать внутренние конфликты. В-третьих, сети доверия состоят в основном из горизонтальных связей и не имеют сильной централизации, однако сплочение их членов вокруг харизматической фигуры, если это повышает преданность делу или позволяет быстрее принимать решения, в краткосрочной перспективе может помочь сетям доверия выжить. Однако в долгосрочной перспективе централизация может нанести ей ущерб, поскольку ставка на одного человека становится ненадежной и персонифицированной. Поскольку сеть становится более иерархичной, проблемой может стать преемственность, и это также создает потенциал для конфликтов.
Наконец, сети доверия характеризует преданность делу как главный стимул для участия в их деятельности. Однако там, где эта преданность угасает и для обеспечения вовлеченности сеть доверия начинает полагаться на денежные стимулы или механизмы принуждения, она может быть поражена сосредоточением на достижении краткосрочных целей, и для нее может стать угрозой состоятельность предлагающих больший доход или способных на более сильное принуждение конкурентов. Внутренние отношения и стимулы к принятию обязательств будут рассмотрены в главах 5 и 7 соответственно.
Сохранение границ: барьеры для вхождения в сети доверия и выхода из них варьируются. Однако Тилли [Tilly 2005] утверждает, что сеть доверия более жизнеспособна, когда сохраняет практику осознания своими членами собственной исключительности и создает четкие границы между внутренним и внешним миром. Это важно для того, чтобы вызвать чувство общности и преданности группе. Для криминальных сетей это особенно важно, учитывая риски, связанные с участием в них, и угрозу внедрения агентов полиции [Morselli 2008]. Препятствующие вхождению в сеть высокие барьеры также важны для осознания исключительности и, благодаря этой исключительности, ценности членства. Человек, способный преодолеть эти барьеры и стать членом сети, пожинает плоды доступа к коллективным ресурсам и обладания поддерживаемой сетью репутацией. Поэтому сети очень важно, чтобы в нее попадали достойные ее люди; недостойные могут нанести ущерб ее коллективной репутации. Поддержание незыблемости границ обсуждается в главах 6,7 и 8. Прежде чем перейти к анализу, я приведу ниже краткое описание методов исследования и источников информации.
Методы и данные
В 1924 году, путешествуя по Кавказу, французская путешественница и эссеистка Одетт Кеун писала, что «социальные условности – это совершенная тирания среди грузин… снова и снова я приезжала полумертвой в деревню, замученная плохим седлом… и меня заставляли ждать… часами… пока они готовили пир… когда я говорила о том, чтобы лечь спать, я узнавала, к своему невыразимому ужасу, что они пошли убивать овцу» [Chetwin 2001:182]. Ее печальный опыт был бы и сегодня знаком большинству путешественников по Грузии. Проведение исследований там было утомительным, хотя зачастую давало мне весьма полезный опыт. Я кратко опишу здесь источники информации и методы ее получения.
Эта книга опирается на широкий спектр информации, включая интервью, судебные дела, полицейские досье, официальную документацию и архивы. Начнем с интервью. В течение почти двух лет в ходе исследовательских поездок в Тбилиси, Кутаиси и Зугдиди в 2008, 2009, 2011 и 2012 годах мною было проведено пятьдесят одно экспертное интервью и совершено четыре посещения тюрем. Информация, полученная в их ходе, цитируется по всей книге. В этом случае интервьюируемые обозначаются как (R), что означает «респондент», и указывается номер интервью. Список опрошенных можно найти в библиографии. Интервью проводились с устного согласия участников в соответствии с этическими гарантиями. В некоторых случаях респондентам выдавались информационные листы участников на грузинском языке. Однако чаще всего об исследовании рассказывалось устно. Его описание зависело от аудитории; в некоторых случаях, чтобы не подавлять респондентов, оно было представлено в более общем виде как исследование правовой реформы. В таких интервью я старался затронуть конкретную тему организованной преступности, не упоминая ее сам. Мой статус (невежественного) иностранца, возможно, помогал мне в этом. Во всех случаях я представлялся собирающим материалы для публикации исследователем из Великобритании.
На диктофон было записано совсем немного интервью. В такой постсоветской стране, как Грузия, диктофоны не вызывают положительных эмоций. Поэтому сразу же после интервью я делал подробные заметки. Заметки гораздо менее угрожающи, чем запись голоса, так что в результате мне пришлось пойти на некоторый компромисс между точностью записи и значительностью того, о чем говорилось.
Все интервью проводились на русском или английском языках, а в одном случае – на грузинском с переводом. В соответствии с данными этическими гарантиями все интервью анонимизированы – даже в тех случаях, когда личность респондента может оказаться очевидной. Первый контакт с потенциальными интервьюируемыми осуществлялся через посредников или со ссылкой
