в ответ на просьбы собравшихся перед альбумом оборванцев растолковать сенатское постановление отворачивались от них с гордым презрением и проходили мимо.
Около двух часов пополудни на ахрадийской площади со стороны пустынной улицы, идущей от въездных ворот со стороны знаменитых сиракузских каменоломен, появилась изящно одетая молодая и красивая девушка с белокурыми волосами, стянутыми вокруг головы красной шелковой повязкой. Она шла в сопровождении рослого раба-африканца, который нес на своем плече большой узел с вещами.
Судя по тому, с каким интересом девушка и ее чернокожий спутник оглядывались по сторонам, в Сиракузы они попали впервые.
Красота девушки бросалась в глаза с первого взгляда. На вид ей было не больше восемнадцати лет. Обращали на себя внимание розовый оттенок кожи ее лица, мягко очерченный рот и большие темно-серые глаза. Походка ее была неторопливой и усталой, но в стройной и гибкой фигуре чувствовалась молодая энергическая сила. Наряд ее состоял из длинного до пят платья цвета шафрана и накинутого поверх него легкого голубого плаща. Сквозь тонкую ткань платья вырисовывалась ее полная и упругая грудь.
– Посмотри, Сирт, сколько людей собралось перед этим альбумом! – обратилась девушка к слуге на латинском языке, когда оба они поравнялись с толпой у пританея. – На таких досках, покрытых гипсом, обычно пишутся очень важные распоряжения властей. Давай посмотрим, что там написано?
– Вряд ли мы узнаем что-нибудь интересное для себя, моя госпожа, – с явным неудовольствием отозвался африканец на плохой латыни, окинув взглядом толпу, сгрудившуюся у пританея.
– Кто знает? – возразила девушка. – В нашем с тобой положении не стоит пренебрегать лишней информацией, которая всегда может пригодиться.
– Это же рабы с полей, – презрительно сказал слуга. – Измазаны землей, как могильщики на Эсквилинском поле. Не ходи туда. Они запачкают твое чудесное платье своими грязными лохмотьями…
– Подожди меня здесь, я мигом обернусь, – не слушая его, сказала девушка и решительно направилась к пританею.
Она подошла к стоявшему немного поодаль от толпы пожилому рабу, одетому в ветхую безрукавную тунику, и спросила его по-гречески, обнаружив, что и этим языком она владеет не хуже, чем латинским:
– Будь так добр, объясни, пожалуйста, по какому поводу собрался народ? Что тут происходит?
– Говорят, что римский сенат издал постановление об освобождении рабов, которые раньше были подданными союзных царей, – отвечал раб. – Сам я, едва прослышал об этом, не утерпел и прибежал сюда из имения своего господина, чтобы убедиться в этом наверняка. Я ведь свободнорожденный из Антиохии, а сирийский царь считается одним из верных союзников Рима.
– Вот чудеса! – удивилась девушка. – Римский сенат озаботился судьбой рабов? С чего бы это?
– Всем невдомек, – пожав плечами, сказал сириец. – Как видно, совсем плохо приходится теперь римлянам, если их надменный сенат снисходит до того, чтобы издавать такие постановления. Говорят, что рабов будут освобождать для службы в римской армии, которая этим летом отправится против кимвров.
– И обо всем этом написано в альбуме? – недоверчиво спросила девушка.
Раб почесал в затылке.
– Видишь ли, прекрасная госпожа, указ-то ведь написан на латинском языке. А среди нас никто не знает латинской грамоты… Многие и греческие буквы с трудом разбирают. Пока что все мы пользуемся одними слухами и догадками.
– Я могу перевести любой текст с латыни на греческий, – сказала девушка.
– Что ты говоришь! – обрадовался сириец.
Он тут же повернулся лицом к толпе и крикнул:
– Эй, ребята! Дайте этой образованной девушке-гречанке подойти к альбуму. Она обещает растолковать каждое слово в указе сената.
На возглас сирийца головы всех толкавшихся у пританея рабов разом повернулись к нему и стоявшей рядом с ним юной красавице. Толпа быстро расступилась, и девушка прошла к альбуму, шурша на ходу тканью своего дорогого наряда.
Она быстро пробежала глазами текст, написанный на гипсовой доске, потом стала медленно переводить:
– Здесь говорится о том, что в седьмой день до календ мая сенат по докладу Гая Мария, консула, постановил, чтобы ни один из свободнорожденных союзников римского народа не находился в рабстве в провинциях и чтобы об их освобождении позаботились преторы. И далее… Публий Лициний Нерва, претор Сицилии, объявляет, что на основании этого постановления сената он будет вести дела об освобождении рабов согласно велению своей совести и благу римской республики.
Когда девушка умолкла, один из рабов спросил ее:
– Все ли правильно ты перевела? Может быть, постановление сената касается только уроженцев Италии?
– Нет, я не пропустила ни одного слова, – сказала девушка. – Здесь ясно говорится о том, что ни один из свободнорожденных союзников римского народа не должен находиться в рабстве в провинциях, – четко повторила она. – Об италиках здесь ничего не написано. Надо понимать, указ сената касается всех римских союзников без всякого исключения.
Рабы возбужденно загомонили. Девушку стали упрашивать, чтобы она еще раз прочитала сенатское постановление, и ей пришлось повторить его слово в слово, после чего она выбралась из толпы и вернулась к поджидавшему ее чернокожему слуге.
Тот был уже не один. Рядом с ним стоял хорошо одетый мальчик лет тринадцати. Оба они о чем-то оживленно беседовали друг с другом, точнее, больше жестикулировали, потому что африканец, не зная греческого языка, изъяснялся на латинском, а мальчик говорил по-гречески, используя небольшой запас знакомых латинских слов.
– Вот, госпожа, – сказал девушке слуга. – Представляю тебе этого мальчугана. Его зовут Асандр, и он, кажется, знает, как пройти до гостиницы «Аретуса». Я уже пообещал ему викториат, если он проведет нас туда.
– Если я не ошибаюсь, ты из свободного сословия? – внимательно оглядев мальчика с головы до ног, спросила его девушка по-гречески.
– Да, госпожа, – ответил мальчик. – Мой отец – гражданин Сиракуз.
– В таком случае можно не сомневаться, что ты хорошо знаешь город, – улыбнувшись, сказала девушка.
– О, я знаю его не хуже любого мистагога, – не без гордости ответил мальчик.
– Мистагога? – переспросила девушка. – Я слышала, что в Афинах мистагогами называют жрецов, посвятителей в Элевсинские мистерии35…
– В Сиракузах мистагогами называют проводников по священным и памятным местам, – пояснил мальчик. – Мой отец состоит в товариществе мистагогов. Я у него многому научился и нередко подрабатываю, рассказывая приезжим о достопримечательностях города.
– На острове Ортигия, как мне сказали, есть гостиница под названием «Аретуса». Поможешь нам ее найти? Получишь денарий.
– Я знаю эту гостиницу и ее хозяина. Он латинянин. Его зовут Видацилий.
– Прекрасно, Асандр! Так ведь твое имя? Проводишь нас туда?
– Охотно, госпожа.
– А по пути ты хоть чуточку расскажешь об этом славном городе.
– Вряд ли я успею много рассказать, добрая госпожа. Ведь город очень велик. Можно подумать, что он состоит из четырех больших городов, каждый из которых носит свое название. Например, сейчас мы стоим на центральной площади Ахрадины, главной части Сиракуз. Вон там, к северу от Ахрадины, расположена Тихе. Это самая населенная часть города – там живут люди небогатые, в основном ремесленники и мелкие торговцы. Южнее Ахрадины лежит Неаполь, называющийся так потому, что он застроен был позднее других районов города. Советую тебе, госпожа, обязательно побывай в Неаполе, потому что там очень много красивых зданий и среди них два прекрасных храма, посвященных Деметре и Персефоне. В храме Персефоны находится знаменитая голова Пэана, чудесной работы, из паросского мрамора. Кстати, вот в этом ахрадийском пританее, где проводятся судебные разбирательства, стоит прекрасное скульптурное изображение Сапфо. На цоколе статуи выбита греческая эпиграмма. Если хочешь, пройдем туда, чтобы полюбоваться этим поистине выдающимся произведением искусства.
– К сожалению, милый Асандр, у меня сегодня нет времени для этого, – ответила девушка. – Как-нибудь в другой раз я обязательно приду посмотреть на статую Сапфо, поэзией которой я всегда восхищалась…
* * *
От ахрадийской площади по широкой и красивой улице Асандр привел юную красавицу и ее слугу к каменному мосту, представлявшему собой сплошную укрепленную дамбу, пересекавшую узкий пролив между полуостровом Ахрадина и островом Ортигия.
