Увеличила снимок, приблизила лицо Артура и вздрогнула. Он смотрел на Настю, а значит на меня, с таким выражением, что внутри все заледенело.
Брезгливость. Да, это именно она. Он смотрел с брезгливостью. Протягивал конверт двумя пальцами и даже не улыбнулся.
Руки задрожали, и планшет выпал с держателя мне на грудь. Подняла его и поднесла к глазам, чтобы лучше рассмотреть Артура. Только видно вообще ничего не было, потому что слезы застилали глаза.
Как же хорошо, что я не сказала, что он у меня первый! Как же хорошо, что он меня не нашел! Потому что, если бы она на меня так посмотрел, я бы сразу упала замертво.
И не надо мне его деньги — СМИ раструбили, что на имя Никитиной в банке открыт счет, и туда переведена немаленькая сумма.
Теперь я даже была рада, что Настя обманула Тагаева. Зато я не увидела вживую этих полных презрения глаз. За то, что отдалась ему на берегу как легкодоступная девица. Что вела себя как мартовская крикливая кошка, задирающая хвост и прогибающая спину при виде кота.
Мне нужно постараться забыть Артура Тагаева и больше никогда-никогда о нем не вспоминать…
Глава 6— Половой жизнью живете? — взглянула на меня поверх очков ухоженная блондинка-доктор в кабинете УЗИ.
— Нет, — уверенно мотнула я головой, складывая на стул одежду, — я уже месяц как на кровати живу. Здесь, в стационаре, в терапевтическом отделении.
Доктор поправила очки и посмотрела на меня как на дурочку.
— Девушка, мне надо знать, какой датчик использовать, вагинальный или абдоминальный. Половой опыт имеется?
Я покраснела как спелая помидорка.
— Два раза считается?
Докторша вздохнула и достала квадратный фольгированный пакетик, а я снова покраснела, когда поняла, что это такое.
— Ложитесь на кушетку, — она надорвала фольгу и надела латекс на продолговатый датчик.
Мой скудный опыт не предполагал такого продолжения. По сравнению с размерами Артура эта длинная пластиковая палка выглядела довольно жалко, но ощущения оказались на редкость неприятными.
Я вся сжалась в ожидании, когда закончится процедура. При этом даже не смотрела на монитор. Зато доктор смотрела, прямо прилипла к нему.
— В матке два плодных яйца, — сказала она, всматриваясь в экран, а я только хмыкнула.
И чего только эти доктора не придумают! Ну откуда у меня там могли взяться яйца, да еще и целых два… Пока не стало доходить. Медленно.
— Вы хотите сказать… — голос сипел, голосовые связки полностью отказывались такое произносить. — Вы хотите сказать… Это то, что я думаю?
— Срок ориентировочно семь недель, — кивнула докторша, — но при многоплодной беременности срок может быть разный, если имела место овуляция обоих яичников в разные дни.
— Эти два раза были в один день, точнее, ночь, — пролепетала я растерянно, глядя на экран, на котором перекатывались две подвижные капли. Врач поджала губы, как мне показалось, даже сочувственно.
— Оплодотворение могло произойти позже. Мужские половые клетки сохраняют жизнеспособность от трех до пяти дней. Это зависит от качества семенной жидкости. И от носителя, конечно же.
Я вздрогнула. Если исходить из живучести моего носителя, его половые клетки до сих пор носятся по моему организму. А потом передо мной вдруг четко встала картина катастрофы, в которую я попала, отозвавшись на крик тонувшего Тагаева.
— Скажите, — спросила я дрожащим голосом и прикоснулась к низу живота, — я вас правильно поняла? У меня в животе два ребенка?
— Все правильно, — кивнула докторша, — только пока что они не очень на детей похожи.
— А… вы ничего не перепутали?
— Тебе сколько лет, деточка? — спросила врач с искренним сочувствием.
— Восемнадцать, — прошептала я еле слышно.
— Мой тебе совет, иди на аборт. Ну куда такому дитю как ты двойня? Ты же студентка, небось?
Я кивнула, силясь не расплакаться.
— Я напишу в заключении показание к прерыванию беременности, и не забудь с вашего плодовитого папашки деньги стрясти. Первый аборт он с осложнениями пройти может, а тебе потом еще рожать захочется.
Сама не помню, как оделась. На пороге обернулась и спросила.
— А кто там, еще на видно?
— Да там еще сердцебиения не видно. А ты уже пол хочешь разглядеть, — ворчливо ответила врач и добавила негромко. — И не надо оно тебе. Зачем потом зря терзаться?
Я вышла из кабинета на ватных ногах, держа в руках заключение с рекомендацией прерывания беременности. Пока шла до отделения, казалось, что иду по густой вязкой жиже, с таким трудом переставлялись ноги.
Еще казалось, что у меня огромный, неподъемный живот, в котором сидят дети. Мальчик и девочка. Обнялись и трясутся от страха, что их убьют. Даже голова закружилась.
Дошла до верха лестницы и обессиленно присела на крайнюю ступеньку. Мозг жгли слова врача: «Не забудь стрясти деньги с вашего плодовитого папашки».
Прижала ладонь к животу. Он отец, Артур, какой бы он ни был и как бы он к этому ни отнесся. Пускай там не видно сердцебиения, пускай не видно пол. Но это не яйца, это дети. Дети Тагаева. Он — их отец, а я… Мама?
Дрожащими руками поднесла заключение к глазам. «Рекомендовано прерывание беременности…» Какая же из меня мама? Разве моя мама на такое бы пошла? Но двое… Я только первый курс закончила, меня даже работать никуда не возьмут. Или выпрут сразу, как живот увидят.
Я должна сказать Тагаеву, это неправильно прятать от отца его детей. Может, он захочет мне помочь?
Но стоило вспомнить взгляд, которым Артур смотрел на меня, то есть на Настю, моя решимость сразу таяла. Так ничего и не решив, поднялась, подняла воображаемый живот и направилась в ординаторскую на поиски лечащего врача, чтобы отдать заключение.
Не заключение. Приговор.
***
— Прокляну! — услышала я сквозь сон и сжалась в комок. Стефа!
Пришла шпынять меня, как только узнала про беременность от лечащего врача. А ведь я сама рассказать хотела, но разве по телефону такие вещи обсуждаются?
Я думала, как это лучше преподнести. Думала, думала. Ничего не придумала. Прилегла отдохнуть и уснула, и вот теперь такое…
— Прокляну! — продолжал бушевать над моей головой ураган по имени Стефания, и я на всякий случай сильнее зажмурилась.
Может, она решит, что я очень крепко сплю и придет в другой раз? Ну вот совсем я не настроена с ней объясняться. Зато завтра настроюсь обязательно и вот тогда…
— Настька! — меня довольно бесцеремонно затрясли за плечо. — А-ну вставай немедленно! Хватит придуриваться, я же вижу, что ты не спишь! Вставай, душегу… душегубница… душегубительница…
