изменить ее до наступления весны. Буйный ветер поднимал с земли снег, кружил его и возвращал на место, чтобы наутро жизнь расчертила этот белоснежный лист заново.
Зевнув, я открыла глаза. Внутри меня кипела жизнь прямо сейчас и затихать не спешила. Не знаю, чем занимался мой сын, но явно и не думал желать своей матери спокойной ночи.
– Не угомонишься, – констатировала я и спустила ноги с кровати. Ступни утонули в длинном густом ворсе шкуры, расстеленной на полу. Зимой это было даже приятно. – Идем, накормлю тебя чем-нибудь вкусненьким, может, тогда успокоишься, мой маленький воин.
Воин был слишком занят, потому я усмехнулась. Потом сунула ноги в теплые тапки – полусапожки, которые называли «хеги», и накинула длиннополую толстую кофту, носившую название «аныт». Теперь я была готова к тому, чтобы идти на кухню. Впрочем, в доме было тепло, и можно было бы выйти и в рубашке, но теперь мы жили не одни. К тому же с Элькосом мы уже как-то встречались, когда он шел с кухни, а я туда. В общем, предосторожность была не лишней, да и в коридоре сквозняк все-таки чувствовался.
Под ногами скрипнула половица, когда я уже взялась за ручку двери. Я обернулась, но ни поза, ни дыхание супруга не изменились. Дайн спал крепким праведным сном. Еще бы, никто внутри него танцы не устраивал… Фыркнув, я все-таки вышла за дверь и направилась в уже известном направлении.
– Сейчас нам будет вкусно, – заверила я сына, он ответил очередным па.
На кухне я подкинула в затухающий огонь подготовленные чурки и направилась к блюду с булочками, испеченными Сурхэм с вечера. Отщипнув кусочек от одной из них, я отправила его в рот и зажмурилась.
– Божественно. Как же хорошо ты придумал сходить за булочкой, умница моя, – похвалила я малыша. – А что ты еще хочешь? Где-то тут были сушеные ягоды. Мы хотим ягод? Да, мы хотим. И запить. И сыру тоже хотим. – И я укоризненно покачала головой: – Ну что ты со мной делаешь? Я так сама буду похожа на булочку, как не стыдно…
Было ли дайнанчи стыдно, или нет, мне это неведомо. А я, свалив вину, как и полагается, на самого младшего, уселась за стол, набрав всё, что огласила ранее. Добавила еще горстку сухариков, и ночь расцвела красками…
– И вам не спится, душа моя, – услышала я и едва не поперхнулась от неожиданности.
Дожевав и проглотив сухарик, я взялась за последний кусочек булочки и проворчала:
– К чему было подкрадываться?
– Помилуйте, душа моя, я и не думал красться. Вы попросту за хрустом сухарей не услышали моих шагов. Впрочем, хеги недурно скрадывают звук шагов. Доброй ночи, Шанриз. – Я кивнула, и магистр прошел к кувшину с холодным этменом. Налив в стакан, он обернулся и продолжил: – Никак не могу привыкнуть к вашему второму имени. Когда дайн или его родственники называют вас Ашити, это звучит естественно, мне же никак не дается.
– Любое из двух имен мое, – пожала я плечами. – Обращайтесь, как вам удобней. Это мелочь. Как ваши попытки совладать с языком? Мы так и не поговорили об этом, но на курзыме вы хотели опробовать мой совет. Вам он чем-нибудь помог?
Хамче приблизился к столу и устроился на месте, которое обычно занимала Сурхэм.
– Курзым не то место, где я могу услышать песню души, – констатировал Элькос. – Это сплошная какофония. Мне не удалось сложить и пару звуков. Вот если бы один человек говорил и говорил долго, быть может, тогда бы что-то и вышло.
– Что-то вроде камертона, – улыбнулась я. – Вы бы могли попытаться настроиться на говорящего.
– Да, вы верно уловили мою мысль, – ответил магистр и допил этмен. – Может быть, вы поможете мне в этом, когда найдете время?
– О, у меня его много, – легко произнесла я. – Например, вся ночь. Спать мне пока расхотелось, малыш всё еще продолжает свои пляски. И если вы не желаете спать, то я почитаю вам книгу Шамхара. Иначе не представляю, о чем можно говорить и говорить. Чтение, на мой взгляд, самое подходящее, что можно придумать в этой ситуации. К тому же на языке Белого мира. Что скажете?
Элькос потер подбородок и хмыкнул:
– Замечательная идея. И книга – превосходно! Я готов приступить прямо сейчас, если вы уже успели доесть все запасы и действительно не желаете спать.
– Запасы еще остались, – усмехнулась я, – что не может не радовать, иначе в следующий раз мне будет грустно. Давайте зажжем лампы и пойдем в гостиную, там удобней. Только этмен прихватите, а я пока схожу за книгой.
– Слушаю и повинуюсь, моя госпожа, – встав со стула, Элькос отвесил изящный поклон истинного царедворца.
И пока магистр выполнял свою часть работы, я отправилась в спальню за книгой. Чаще всего она находилась подле меня. Мне не хотелось оставлять свое сокровище без присмотра. И вроде бы взять ее было некому, да и прочитать не под силу, но я берегла послание последнего адана, как собственную жизнь. Даже, наверное, жизнью дорожила меньше.
Впрочем, перед сном я читала ее Танияру, чтобы он знал столько же, сколько и я, и сейчас книга лежала под моей подушкой. Супруг подтрунивал и спрашивал, зачем мне вообще нужна мягкая подушка, когда на послании Шамхара мне будут сниться самые сладкие сны? Я фыркала, отмахивалась, и дайн просто добродушно усмехался над моими странностями, но не мешал делать то, что я считала нужным.
Подкравшись к постели, я уже намеревалась взять книгу, но вдруг залюбовалась супругом. Он был в эту минуту так беззащитен и трогателен, что на глаза выступили слезы. Теплый, милый, родной…
– Жизнь моя, – в умилении всхлипнула я и забралась на кровать, чтобы поцеловать Танияра…
Но не удержала равновесия и повалилась на мужа. От неожиданности и веса, упавшего на грудь, Танияр сипло крякнул и рывком оттолкнул меня. Умиление сменилось жесточайшей обидой, и я вновь захлюпала носом, но уже по иной причине.
– Ашити, – охнул дайн и поспешил заключить меня в объятия. – Прости, я со сна не разобрался. Тебе больно?
– Обидно, – пожаловалась я. – Я всего лишь хотела тебя поцеловать.
– Так целуют только рырхи, свет моей души, – уже с иронией произнес Танияр. – Не хватало только клыков на моем горле.
– Пф, – фыркнула я и попыталась освободиться от объятий. – Теперь оставайся совсем без поцелуев.
Супруг прижался к моим губам, после отстранился, и я, вредничая, потерла его рот пальцами.
– Не будет тебе никаких поцелуев, – проворчала я. – Спи себе дальше не целованный. – После встала с кровати под ироничным взглядом
