Книга Мрак - Илья Леонидович Кушнер

«Хорошо. Мам, вот твой телефон», – ответила девочка, протягивая его обратно.

Мамочка подумала, подняла свои красивые глаза и, часто моргая, попросила: «Солнышко, может, можешь еще найти мне в интернете рецепт куриной грудки в беконе? Кстати, как поживает Илюша?»

Илюша был мальчиком, с которым дочка встречалась. Оказалось, что Илюша жил весьма неплохо – и даже до удивительного нормально, т.к. никаких подробностей его жизни дочка не озвучила. На следующий вопрос о своей сытости она и вовсе – промолчала.

Доделав наитруднейшую задачу, Катя смешливо бросила: «Мам, что ж ты у меня такая неумеха?»

«Ничего, доченька, у меня же есть ты. Ты и в следующий раз мне поможешь!..» – с грустными глазами ответила мамочка.

Девочка ушла. Телефон опять выключился.

Мама взяла его в руки – спокойно сама его разблокировала и сама лазила в интернете. И делала всё очень умело, как и дочь.

И казалось бы, мама на самом деле может всё самостоятельно (молодчина!). Только вот… почему на ее глазах проступили слезы?

Виновник

Тропический лес. От влажности и духоты невозможно дышать. Пары иссыхающих вод давят на уши, отчего в них слышно тяжкое биение.

Убитая горем мать плачет над разорванной, мокрой от крови детской рубашечкой.

Сегодня ужас лесов вернулся. Опять.

Людоед забрал в леса десятки людей.

На собрании лидеры объявляют начало Великой охоты.

***

Поселение Ольхов не было продвинутым. Их оружие составляли копья и луки, еду они добывали собиранием плодов и убийством животных. Однако, был среди темнокожих поселенцев один белый охотник лет 40 по имени Ларс. Он приехал к ним очень давно. Неизвестно, почему он остался так надолго в этом поселении (на целых 10 лет), но известно, что с деньгами у него проблем не было. Ларс был единственным человеком с ружьем в той местности, и другие охотники до невозможности ему завидовали.

После возвращения монстра из чащ многие Ольхи шли на охоту за зверем, но никто не мог выследить его. Ларс от предложений награды за голову чудовища отказывался и ждал.

Людоед привлек внимание за пределами джунглей. Откликнулся великий следопыт Аверин. Он был известен ловлей многих страшных монстров.

***

Аверин отправился в путь.

***

Маленькие птички поют над ухом – и вдруг замолкают.

Ломающиеся под чьим-то громадным телом, листья хрустят: замираешь и вглядываешься в бесконечную зелёную заросль. Наступаешь тихо – так, чтобы не сломать ни единого сучка.

Размытые дальностью кусты шевелятся – вскидываешь ружье.

Птицы разлетаются в разные стороны.

Навстречу вылетает нечто огромное и несется на тебя.

Выстрел.

Промах.

Дрожь в руках. Страх. Адреналин впрыскивается в каждый кусочек тела. Пуля заедает – проталкиваешь.

Выстрел без прицела. Закрываешь глаза и ждёшь боли и скорой смерти, как во сне.

Открываешь их.

Вышибленные мозги животного валяются, как протухшие консервы, на зелёной траве. Шкура монстра разорвана: старые схватки.

Аверин решил осмотреть его: вспорол ему живот. Внутри нашел платье маленькой девочки и много непереваренных человеческих костей.

"Что же могло сделать этого зверя настоящим дьяволом… людоедом?"

Осмотр продолжился.

Когти были забиты растительностью. Ничего необычного.

Охотник открыл с помощью дула ружья пасть хищнику.

Внутри не было клыков, да и от остальных зубов остались ошметки.

«Они были выбиты выстрелами из ружей. Из ружья… Браконьеры…» – вслух говорил Аверин. – «Без зубов животному, кроме человека, и не поймать никого…»

Он взял платье ребенка и пошел в поселение.

«Кажется, я знаю, кто по-настоящему виноват…»

Аверин перезарядил свое оружие.

Изоляция (зараза)

Вирус – во всем мире – вирус. Я дома, уже восемьдесят девять дней – дома: самоизоляция. Я не выглядываю на улицу. Не говорю с соседями. Меня зовут Екатерина. Я бледна. Мои мысли скомканны, руки холодны. На улице дождь. Или нет? Я слышу его: стук. Мысль – бежит как капелька по окну, но я не вижу его – оно завешено. Шторами – серыми, как моя жизнь.

Я ем то, что приносят. Они передают – через дверь. Я не дотрагиваюсь – и не вижу их. Ем. Сильный голод. Он – курьер – не трогал ее – еду? Плююсь. Он мне противен. Иду готовить сама. Ничего нет. Молоко – нашла молоко. Старое, очень старое. Горькое. Ладно… Взяла. Лью его. Готовлю блины из того, что есть.

Осматриваюсь. В комнате вечный сумрак. Легкий горячий огонек плиты тускло освещает тьму. Я увидела свои руки, растрескавшиеся, слабые. Я не включаю свет: в комнатах много зеркал. Я была красива – очень красива. Сейчас – нет. Волосы отросли, косметика – кончилась. Я красива и так? Не знаю. Зеркала – мешают. Снять их нет сил. Лучше выключить свет.

Я не включаю телевизор – мне противны люди, противна зараза. Это всё от них. Не смотрю. Не звоню никому. Пишу роботу по доставке еды: мне хватает.

Весь день лежу на кровати. Мышцы ослабли: не разгибаются. Глаза слипаются – даже после целой ночи сна. Слабый организм. Ужасно слабый.

Мой мусор лежит в другой комнате. Комната из мусора – пахнет. Я заклеила дверь – не пахнет. Живу. Хорошо.

Мои блины готовы, наконец. Я счастлива. Беру их, ем. Ем как будто в последний раз жизни. Я и не подозревала, насколько я голодная, до того, как начала есть. Кончились. Иду спать.

Время, мысли не вяжутся.

Просыпаюсь. Утром? Ночью? Не знаю. Темнота. Болит живот. Ужасно болит. Организм слабый. А-а-а! Кричу в голове. Может, не стоило использовать то горькое молоко? Справляйся, организм!

А! Как плохо, как больно! В глазах звездочки, удары молний, давление в голове, виски стучат, кровь, горячая, бежит по венам. Щеки надулись – дышу, жарко.

Неужели. Неужели я так умру?! Пытаюсь встать – не могу… Телефон далеко. Я не могу встать, я скрючилась от боли. Под рукой пульт. Нечаянно нажимаю, ворочаясь, на кнопку. Включается телевизор. Новости. Слышу краем уха, стоная от боли: «Люди наконец оправились от последствий вируса…»

Слова ведущей заглушает шум в ушах. Болезненный шум. В перепонки стреляет, стучит, я дергаюсь от каждого удара, как от укола иглой.

Слушаю телевизор: «…эпидемия страшного вируса завершилась двадцать дней назад…»

Как? Как закончилась??! Нет, не может быть! Двадцать дней! Скрючиваюсь от дикой боли! Встать! Нет, я не могу встать… не могу…

Я же догадывалась, что вирус закончился, что же я не вышла?.. Я… Да… Честно… я бы не вышла – и сейчас…

Искупление

Никому не нужный, неудавшийся художник Дмитрий Фалин прозябает в бедности

и безвестности в заброшенном доме.

Действие начинается.

Большие капли дождя громко падают на подоконник. От весенней свежести пробегают мурашки.

Дмитрий лежит на кровати в полусне. Открывая глаза, он видит силуэты в советских шторах.

Что-то мокрое касается его руки.

«А! Кто здесь?!»

Ответа не последовало.

В