наполнить, они даже смогут стоять рядом...
— Нет, не смогут, чем ни наполняй... — вишневые губы трогает грустная усмешка. — Подари. Я рассажу их по разным полочкам. Два часа ночи. Пойдем-ка спать.
* * *
Дождь шуршит по стеклам, за сводчатым окном стоят зловещие черные деревья и затесавшийся в их ряд одинокий фонарь. Синий призрачный свет заливает комнату, осторожно ощупывает корешки книг, подсвечники с оплавленными свечами, рамы картин, лица фарфоровых кукол и моих вязаных фигурок.
Странная девушка Света — мутная, пугающая, окутанная ореолом тайны — разметав по подушке светлые волосы, мирно спит и видит сны. Вероятно, история про маньяка — чистая правда, по крайней мере, очень похоже на то...
И я не вижу в ней конкурентку, более сильную соперницу в борьбе за сердце Юры — богатую, красивую, развратную но абсолютно пустую, какой она кажется непосвященным.
Ее усталый беспомощный взгляд не дает покоя, и угол леопардового пледа, зажатый в моей ладони, все сильнее мокнет от слез.
Земля кружится с огромной скоростью, душа пульсирует, исторгая из себя ошметки боли. Я беспокоюсь о ней. Беспокоюсь о бедном папе. И само существование великолепного Юры царапает по живому...
«Уймись, это всего лишь значит, что у него есть прошлое, и в нем наверняка отметилась сотня похожих Свет. Разве шикарный парень на столько лет старше тебя может его не иметь?..»
Гормоны присмирели, фантазии больше не играют и не сбивают с толку. На законное место робко и осторожно возвращается похмельный разум.
Если откровенно, я увязалась за ребятами только из-за Юры, но больше сюда не приду.
Участь жалкой сталкерши не прельщает. Света права: искать в посторонних людях утешение — это путь в ад.
Потому что Юра действительно слишком взрослый: увлеченный, крутой, опытный.
И недосягаемый, как холодная лампочка, освещающая мир с высоты фонарного столба.
* * *
6
Просыпаюсь в семь ноль-ноль — биологические часы работают без сбоев.
Из огромного незашторенного окна льется нестерпимо яркий свет и раскаленной плазмой стекает по золотистым обоям. Спешить некуда — до второй пары еще столько времени, что можно успеть состариться и умереть в окружении правнуков, но стойкое желание по-английски свалить из этого зазеркалья заставляет поскорее вылезти из-под теплого пледа.
Аккуратно сворачиваю постельные принадлежности, кладу на уголок матраса и, чтобы не потревожить сон Светы, тихонько крадусь в ванную.
Я ни за что бы не ушла, если бы Юра проявил дружелюбие. Если бы он был хоть немножко неидеальным. И если бы нас не разделяли шесть гребаных лет и пропасть в сознании...
С сожалением сбрасываю теплую уютную футболку, но еще долго держу в руках. Как нечто, связывающее меня с этим загадочным парнем. Как последнее вещественное доказательство его существования.
Я твердо решила не возвращаться — чтобы не усугублять странную зависимость и не давать волю мечтам.
Натягиваю просохший шмот, сворачиваю футболку, оставляю на краешке ванны и поспешно выхожу, но тут же налетаю на Свету. В лучах утреннего солнца она совсем не похожа на вампа или развратную диву — обычная девчонка: бледная, взлохмаченная, в мятом пеньюаре и, пожалуй, выглядит гораздо младше своего возраста.
— Привет, котенок. Хочешь? — В ее тонких пальцах подрагивает окутанная паром чашка с кофе, но я отказываюсь — вру, что через час надо быть в шараге.
Вешаю на плечо рюкзак, сердечно благодарю хозяйку за вписку и в последний раз оглядываю залитый желтым светом флэт. Теперь он напоминает комнату фэнтезийного замка с древними посланиями на стенах. Инструменты на сцене загадочно поблескивают в ожидании вечера и момента, когда вновь оживут в умелых руках ребят, в углах паутинами вьются провода.
И все же это был интересный волнующий опыт. Даже жаль, что я больше сюда не вернусь...
— Дер-ржи, котенок... — порывшись в висящей на крючке сумочке, хрипит Света и протягивает мне мятый косарь. Ее конек — заставать непосвященных врасплох и наблюдать за реакцией, и я подвисаю.
Мне позарез нужны деньги, хотя папа внушал, что их лучше не брать у малознакомых людей.
«...Кира, они ко многому обяжут и не принесут ничего, кроме бед...» — звучит в ушах похмельное напутствие, но я, словно завороженная, забираю бумажку, комкаю и прячу в карман. Потому что именно по его вине рискую подохнуть от голода.
— Спасибо...
— Благодари не меня... — Удовлетворенная улыбка застывает на бледном лице. — И... Оставь свой номер-рок... Ярик меня на ремни порежет, если отпущу тебя просто так.
На моей короткой памяти никто, кроме этой измученной девчонки и парня, одолеваемого нервным тиком, не стремился продолжить знакомство со мной, узнать, как в действительности обстоят мои скорбные дела или поддержать. Никто... Чтобы не расклеиться от нахлынувшей благодарности, я прячу руки за растянутыми рукавами и огрызаюсь:
— Может, я что-то неправильно понимаю, но... Что-за нездоровое стремление помогать страждущим? Он псих?
Света шарахается от меня, словно от прокаженной, и, с шумом втягивая воздух, возмущенно шипит:
— Ты неправильно понимаешь абсолютно все. Никому из нас и близко неведомо, какую адскую боль он пережил... Ярик увидел тебя. А людям обычно хватает пары минут общения с ним, чтобы увидеть его и не обвинять ни в чем подобном!
Припоминаю искренние улыбки и деликатные расспросы парня, и давлюсь от невыносимого стыда. Загоняю паранойю подальше в сознание и смиренно диктую комбинацию цифр. Света вбивает их в свой телефон, в кармане тут же оживает и разражается жужжанием мой.
— Вот и славненько. Сохрани. Мало ли...
Кисло улыбаюсь, киваю и вываливаюсь за огромную дверь.
— Подожди... — она ловит меня за рукав. — Приходи сегодня на концерт.
— У меня билета нет... — бурчу под нос и смотрю искоса, чтобы скрыть навернувшиеся слезы.
— Моим гостям билета не требуется! — по-кошачьи щурится Света и подмигивает.
Сбегаю по широкой, сияющей бликами лестнице, выхожу во двор и подставляю лицо весеннему ветру. Сегодня тепло, ночной дождь оказался живительным для растений — газоны покрылись изумрудным ковром, в воздухе витают ароматы цветения. А в груди трепещут легкими крыльями бабочки.
Ненавижу это дурацкое состояние выведенных из строя сенсоров... Нахлобучиваю на башку шапочку и ускоряю шаг.
Нужно узнать, что там случилось с Яриком — почему он такой, и что рассмотрел на дне моей черной душонки. И почему... Юра... не может этого разглядеть.
Обида шаркает по сердцу, но холодный мрачный красавец все равно стоит перед глазами, а его простое короткое
