Ознакомительная версия. Доступно 3 страниц из 14
и вернувшегося в Гянджу с положительной характеристикой от Московского горкома. Такой человек мог и пожаловаться в ЦК РКП(б) на произвол в его отношении. И не известно, какие последствия имела бы эта жалоба, ведь требование о включении в пределы автономии всех армянских уездов Карабаха было проявлением национализма с точки зрения Баку, а не Москвы (Уволенный и впоследствии восстановленный в партии односельчанин Осипова С. Абрамян рассказывал, что после своего увольнения он обратился с жалобой в ЦК РКП(б), и из Москвы в Баку была прислана комиссия для выявления причин увольнения его и еще группы армянских коммунистов из партии. Выслушав аргументацию представителя Азербайджанского ЦК, председатель комиссии заявил, что в просьбах включить Гянджинский уезд в состав Карабахской автономии (к тому времени уже учрежденной) нет ничего националистического и антисоветского. Равно как нет ничего националистического и антисоветского и в просьбах передать Карабах из состава Азербайджана в состав Армении, поскольку и в Карабахе, и в Азербайджане в целом, и в Армении действует Советская власть, а, кроме того, Армения и Азербайджан входят в единое федеративное государство. Исходя из этого, С. Абрамян и другие исключенные были восстановлены в партии с прежним стажем).
Чуть позже от Осипова все же избавились, отправив его в почетную ссылку — на учебу в Московский институт красной профессуры. То, что отъезд на учебу не был добровольным, видно из содержания и стиля письма Осипова в ЦК Компартии Азербайджана. Прося ЦК разрешить ему участвовать во вступительных экзаменах в Институт красной профессуры, он одновременно просит разрешения участвовать во вступительных экзаменах и в Хозяйственный институт имени К. Маркса (в дальнейшем — имени Плеханова) и добавляет: «…в том же случае, если подача настоящего заявления лишает меня права в случае неуспеха, поступления стипендиатом в Хозяйственный институт им. К. Маркса, то я категорически отказываюсь от выставления своей кандидатуры в институт Красной Профессуры…» [8, л. 90]. Собирающийся по своей воле на учебу человек не стал бы разговаривать с властями, от которых зависело, поедет или не поедет он на учебу, в такой ультимативной форме. Безусловно, его принудили покинуть родину, но в несравнимо более мягкой форме, чем в 1920 году. Очевидно, предчувствуя, что в Азербайджане ему продвигаться по партийной линии не дадут (а Институт красной профессуры готовил партийно-административных работников), он решил воспользоваться представившейся «академической ссылкой» для получения еще и «гражданской» профессии. Отсюда и категорическое требование допустить к экзаменам в Хозяйственный институт. Как бы там ни было, в середине июня 1923 года Мадат Осипов уже находился в Москве, а 7 июля получил допуск к экзаменам — «ЦК РКП находит возможным допустить тов. Осипова М. Б. к испытаниям по приему в действительные слушатели института Красной профессуры» [8, л. 89]. Вместе с личными документами он представил приемной комиссии теоретическую работу «Теория Революционного Марксизма и практика Ленина», которая, однако, не нашла одобрения у Л. Троцкого [8, л. 90, 92].
Между тем 27 июня 1923 года пленум Заккрайкома РКП(б) постановил: «Поручить ЦК АКП в месячный срок выделить Нагорный Карабах в автономную область» [14, 668]. Данное постановление пленум принял, заслушав доклад учрежденного им же Комитета по делам Нагорного Карабаха. В протоколе заседания пленума значатся фамилии докладчиков — «тт. Шадунц и Каракозов» [14, 669]. Однако известно, что Сурен Шадунц (известный армянский большевик, родом из Карабаха) представил Заккрайкому, независимо от Комитета, свой проект решения вопроса, предусматривающий объединение Карабаха и Зангезура в одну административную единицу с прямым подчинением Закавказскому Совнаркому [14, 667–668]. Но этот утопичный, по понятным причинам, проект не был даже рассмотрен. 13 июля 1923 года, спустя более двух лет после злополучного решения Кавбюро, ЦИК Азербайджанский ССР принял, наконец, «Декрет об образовании автономной области Нагорного Карабаха» [14, 669–670]. Вопреки решению Кавбюро центром новообразованной автономии был объявлен не традиционный Шуши, а жалкое, невзрачное местечко Ханкенди (старинный Вараракн, впоследствии Степанакерт). Декрет содержал и другие «сюрпризы», к которым мы еще обратимся.
В Москве М. Осипов, успешно сдав экзамены, поступил в Институт красной профессуры, а потом и в Хозяйственный институт. Подтверждений последнему факту в московских архивах, включая архив Плехановской академии, нам найти не удалось (В Московской экономической академии имени Плеханова нам сообщили, что архив этого учебного заведения во время Великой Отечественной войны в результате попадания авиационных бомб дважды горел, вследствие чего многие документы были безвозвратно утеряны), однако в одном из документов, полученных нами из Государственного архива Азербайджана, говорится о том, что в 1925 году Осипов М. Б. был студентом третьего курса [7, л. 1]. Учитывая то обстоятельство, что, согласно другому архивному документу, он был зачислен, но не учился в Институте красной профессуры [8], можно с уверенностью сказать, что в вышеназванном документе из Государственного архива Азербайджана речь идет о третьем курсе Хозяйственного института. Кроме того, в семейном архиве Осиповых хранится письмо, датированное 4 февраля 1926 года, адресованное ЦК Компартии Азербайджана неким объединением под названием «Закземлячество» (очевидно, был такой земляческий союз выходцев из Закавказья в Москве), в котором говорится: «Тов, Осипов М. Б. успешно окончил Институт Народного Хозяйства им. Плеханова — дипломник» [22].
Это письмо мы еще приведем полностью, а пока попробуем ответить на вопрос, почему, по какой причине профессиональный революционер, закаленный подпольный борьбой Мадат Осипов не смог окончить Институт красной профессуры. Причиной этому было все же состоявшееся его исключение из партии по обвинению в национализме, произошедшее в период с лета 1923 по весну 1925 годов, во время его кратковременного приезда на родину, после экспрессивного, эмоционального выступления в Гянджинском комитете партии (на время учебы он оставался на партийном учете в Гяндже). Учредив автономию в Карабахе, Азербайджан провел ее границы так, что за ее пределами остались территории, веками именуемые Карабахом, включая нагорную, армянонаселенную полосу Гянджинского уезда. Против этой вопиющей несправедливости и вступил Осипов, назвав членов уездкома мусаватистами и пообещав донести заглушенный голос народа до Москвы [22]. За этот дерзкий поступок он поплатился членством в партии, и только после многочисленных жалоб был восстановлен в ней весной 1925 года [7, л. 1]. Однако время и возможность учебы в Институте красной профессуры были уже упущены.
Преследования армянских деятелей Азербайджан не прекратил и после июля 1923 года. Особо пристального внимания удостаивались люди, осмеливающиеся противостоять наступательному державному шовинизму бакинских властителей. А духовный отец азербайджанского шовинизма Нариманов в отчаянии и гневе писал 27 мая 1924 Сталину: «Нагорный Карабах под усиленным давлением Мирзояна объявлен автономной областью. При мне не удалось не потому, что я был против этой автономии,
Ознакомительная версия. Доступно 3 страниц из 14
