Баба бабу не обманет, это мужей мы, как слепцов, а друг друга… На разбойном хуторе ты жила, да не полонянкой, не холопкой; знаешь, как себя поставить, даже рядом с отчаянными мужами не теряешься. И под мою руку ты идешь, как под руку главаря разбойной ватаги. Тебе же тайную силу подавай, другим невидимую! Ну и ладно, будет у тебя эта сила, но… для меня. И тебя к делу приставлю».
– Верно мыслишь. Но до этого пока еще далеко, сначала надо моих дев выучить, чтоб стрелками командовать умели, – затылок чесать боярыне невместно, хорошо, руку поднять не успела. Положила ладони на стол, постучала в задумчивости кончиками пальцев. – Придется как-то придумывать, для чего они мне в крепости понадобились.
– А зачем их в крепость везти? – удивилась Листвяна. – Здесь же рядом учебная усадьба есть. Трех-четырех молодух я туда хоть сейчас отправить могу, никто и не заметит… или скажу, что на дальние огороды послала. И пусть твои девы ими по очереди командуют. Еще и лучше – не на глазах, никаких разговоров лишних, никаких вопросов. Из крепости они могут в учебную усадьбу и мимо Ратного пройти.
«Так тебя и тянет что-то в тайности творить! Вот ведь…»
– Тоже верно, – Анна благосклонно кивнула, – и мои поучатся, и твоих поднатаскаем… А ты сама-то в учебной усадьбе была?
– Заглянула, не удержалась. – Листвяна, заметно для Анны, сдержала улыбку, словно вспомнила что-то смешное. – Корней-то, как с Михайловыми опричниками там поигрался, помятый пришел. Все жалился, что отроки такие шустрые попались, такие озорники… чуть вторую ногу ему не оторвали. Он, пока от них отбивался, вроде бы Андрею на нос наступил… как уж это у него вышло, я и ума не приложу, но нос у Андрюхи и правда после тех игрищ вспух. Вот я и сходила, глянула.
– И что?
– Да почти что наша усадьба, только не из бревен, а из… ну из плетней, только толстых. Прочно все, на настоящее похоже. По теплому времени так даже и жить можно. Вот там и поучить дев, как стрелков расставить, как укрываться, как стрельбой командовать… и всякое такое. Им же в поле не ратиться, в жилом месте воевать. Как по мне, так учебная усадьба – самое то, что нужно!
– Ладно, посмотрим… схожу с тобой туда как-нибудь.
– Так можно прямо сейчас, недалеко же. Велю телегу запрячь…
– Нет, потом. Сейчас об ином говорить хочу. – Анна поколебалась, подумала, машинально разглаживая ладонью скатерть и переставляя туда-сюда чарку, потом продолжила: – Ты со своими молодухами-стрелками – сила. Тем более опасная, что никто вас всерьез не принимает. Ну… почти никто. У воинов же обычай тверд: любая сила либо должна беспрекословно подчиняться начальному человеку, либо ее уничтожат. Мы же с тобой замыслили силу копить втайне… и если это откроется – добром не кончится. Понимаешь, о чем говорю.
– Само собой. Но ведь Корней же…
– Ты мне тут узлы не запутывай! – Анна пристукнула костяшками пальцев по столешнице. – Забыла, с кем говоришь? Сотник, конечно, все знает, но он сейчас в походе, значит, без Аристарха никак не обойтись. Не поняла разве, куда попала? У нас здесь поселение воинское, так что старые привычки забудь – не допустят тут этого!
«Ну нет, ты у Корнея уязвимое место, дыра в доспехе. Он над тобой по-настоящему начальным человеком быть не сможет. А Аристарх не позволит, чтоб такая сила оставалась без надежного пригляда. Лучше уж я эту силу под его руку сама приведу, чем он Листю потом за горло возьмет. А ведь возьмет всенепременно! Он-то не хуже меня понимает, что тут на сотника надежи мало».
Анна в очередной раз поймала себя на том, что почти копирует тон и поведение Корнея, только что деревянной ногой по полу не заскребла. Поймала и… ничего не стала менять, наоборот, подобно батюшке-свекру, уперлась ладонью в колено, отставила в сторону локоть, подалась телом вперед и, набычившись, уставилась на собеседницу.
«Вот еще сейчас как скажу: «Кхе! Едрена-матрена!» – и хоть стой, хоть падай! Только эта ведь не упадет… Но я все равно сильнее!»
Анна и сама удивилась, откуда вдруг взялась в ней эта озорная веселость, ну будто Мишаня в щелочку подсмотрел и хихикнул. Удивилась и сразу же поняла – от ощущения этой самой силы! Нет, Листвяна не ослабла, но она не понимала намерений боярыни: чувствовала, что Анна знает, что делать и как делать, осознавала свое неведение и… и в этом ее слабость! Опять так же, как и с Дареной: у Анны есть дело, есть цель, а у Дарены и Листвяны – только забота о своем благополучии или, еще хуже, потакание своим страстям и желаниям. Анна же свои страсти и желания смогла обуздать, подчинить их общему делу. Ну не ради же собственного удовольствия она сейчас старалась, из кожи вон выпрыгивала, Дарену ломала и Листвяну подчиняла! Нет, конечно – и себя возвеличивала, и других подавляла она только для того, чтобы еще выше поднять род, чтобы ни у кого даже мысли не закрадывались Лисовинов на прочность попробовать. В этом заключалась ее сила. Много силы, даже на язвительное веселье оставалось.
Листвяна что-то такое почувствовала и, наконец отведя взгляд, прервала затянувшееся молчание:
– Может, и так, тебе виднее. От меня-то ты чего хочешь?
– Когда ты у нас появилась, Аристарх с тобой разговаривал?
– Был разговор… – Ключница поежилась, видимо, воспоминания о том разговоре остались у нее не самые приятные. – Только не сразу, а когда… – Неопределенный жест Листвяны, видимо, означал: «Когда узнал, что я Корнеем…»
– И что?
– Страшен… может быть, когда захочет.
– А еще?
– Да что ж тебе надо-то от меня? – вроде бы возмутилась Листвяна.
«Вроде бы» потому, что на самом деле в ее словах звучало не возмущение, а страх. Боярыня подталкивала ее… к чему-то не столько опасному, сколько безвозратному, к невозможности сделать шаг назад… К плате за теплое место возле Корнея, к доверию боярыни – не потому, что ключница заслужила его, а потому, что обмануть невозможно – слишком страшна кара за обман.
– Найдешь случай переговорить с Аристархом! – твердым, не допускающим возражений и сомнений голосом заговорила Анна. – Расскажешь ему о бабьей дружине и скажешь, что надзирать за ней я прошу его, понеже дело это хоть и воинское, но сотни все-таки не касается, значит, ему как старосте и надлежит на себя заботу о нас, грешных, принять…
– Запретит…
– Сделаешь, как сказано! Мне лучше знать! Расскажешь в подробностях все, что мы с тобой сейчас об этом говорили и… все остальное, что он знать захочет. И не тяни, я ведь узнаю, когда ты к нему ходила.
– А что ж сама-то…
– Учить меня будешь?! – Анна сначала прикрикнула, а потом поняла: это уже лишнее – есть предел, после которого Листвяна и взбрыкнуть может. Себе повредит, но характер покажет, помыкать собой не даст. – Да не злись ты. – Боярыня, насколько смогла, смягчила голос и ободряюще дернула головой. – Против воинского обычая у нас не пойдешь. Если подчинение, то полное, а нет подчинения, нет и тебя. Но зато получишь все, что желаешь: спокойную жизнь с Корнеем… Что сама устроишь, то и получишь, никто мешать не станет, воеводство в тайной дружине… ведь хочешь же этого, я вижу. И все дети твои в надежном гнезде вырастут, в лисовиновском… Но и спрос с тебя – никуда не денешься – под стать тому, сколько тебе дано.
