дебоширил, нигде не работал. В монастырь попал случайно, сильно избив бывшую сожительницу, спрятался от милиции в монастыре. Потом как – то привык, втянулся. Как оказалось, характера он был весёлого, заводного. В монастыре его полюбили все. От работы не отлынивал, с товарищами был честен. Но со времени начала эксперимента изменился до неузнаваемости. Производил впечатление бомбы замедленного действия, готовой разорваться в любую минуту. Все монахи заметили столь разительные изменения в его характере, но понять причину не могли.
Глава 14
Ночь, словно чёрное покрывало как-то незаметно накрыло землю. Сегодня она была особенно чёрной, ни свет луны, ни свет звёзд не смогли проникнуть сквозь толщу свинцовых туч, которые оповещали о надвигающейся грозе. Фёдор Николаевич, набрал номер своего аспиранта.
– Слава, здравствуй. Как у вас дела?
– Здравствуйте! Хорошо, что вы позвонили, я уже сам собирался, – Слава как всегда из-за плохой слышимости орал в трубку.
– Что такое?
– Смурых точно убить хочет! Он весь в бешенстве, кипят эмоции. Так и говорит, ну вернее его мысли говорят. Сейчас дословно прочитаю. Вот. "Я ему покажу беспалый, я ему глотку перережу".
Фёдор Николаевич прервал ассистента.
– Слава, я же тебе говорил, сосредоточьтесь на Епифане. Смурых только пыхтит как чайник, ничего он не сделает. Слабак, понимаешь?
– Да, понимаю я, Фёдор Николаевич, но этот Епифан конечно тоже зол, тоже вроде убить хочет Алексея, но у него это не навязчивая идея, как у Смурых, который ночами перестал спать всё думает, как осуществить убийство.
– Всё Слава, забыл о Смурых! – чувствовалось, что Фёдор Николаевич раздражён. – Говоришь, Епифан убить хочет?
– Да.
– Спасибо Слава, пока, – и Фёдор Николаевич, прервав связь с ассистентом, стал набирать номер Эдуарда Семёновича, директора института.
– Фёдор Николаевич, что случилось? – директор ответил на звонок сразу.
– Эдуард Семёнович, наш подопечный Епифан сорвался и ни сегодня завтра намеревается убить одного из монахов.
– Это точно известно?
– Да, конечно. И если мы ему сейчас помешаем осуществить свои намерения, то мы так и никогда не узнаем, смог ли он убить, или только об этом думал. У нас не будет на руках доказательств, что подобные мысли у преступников подкрепляются делами.
– Верно, Фёдор Николаевич. Я с вами полностью согласен. Необходимо довести эксперимент до конца, во что бы то ни стало. Не вмешивайся, понял?
– Хорошо, спокойной ночи, – и Фёдор Николаевич положил трубку и остался ждать разрешения ситуации.
Глава 15
– Епифан, – Смурых Саша тряс за плечо друга. – Просыпайся, говорю тебе, просыпайся.
– Чего тебе? – Епифан с трудом открыл глаза, было половина третьего ночи. – Не ори, о тебе беспокоюсь.
– Я не ору, чего тебе?
– Там милиция орудует, Алёшку зарезали. На тебя всё валят, убегай скорей.
– Я тут, причём? – Епифан сразу проснулся.
– На ноже твои отпечатки. Давай поторапливайся.
– Какой нож, какие отпечатки? Куда я пойду? – Епифан всё же встал с кровати и стал одеваться.
– Завалил вопросами. На ноже, котором убили, твои отпечатки.
– Откуда?
– Не знаю, тебя спросить надо. Церемониться не будут, у тебя судимость есть. Помнишь или память вышибло. Теперь насчёт того где жить будешь. Алёшка тебе рассказывал, где он раньше проживал?
– В лесу что ли?
– Да. Там пока поживи. Я навещу тебя позже. Вот возьми, тут кое-что из еды и денег немного. Особо не светись. Тебя будут искать. Ну, всё. Иди.
Монах Александр сунул в руки Епифана узелок и вытолкнул его в ночь. Подождав некоторое время ближе к пяти часам утра, Смурых Саша потихонечку подошёл к койке Алексея и закричал, изображая панику.
– Убили! Монаха Алексея убили!
Фёдор Николаевич этой ночью практически не спал, прислушиваясь к каждому шуму. Он ожидал известия из спален монахов. И такое известие пришло под утро. Крик, переполох, включённый свет и когда Фёдор Николаевич вместе с батюшкой Леонидом явились в спальню, откуда доносились крики, то стали свидетелями страшной картины. На полу в луже крови лежал мёртвый Алексей с перерезанной шеей. При виде батюшки монахи замолчали, и в комнате воцарилась полнейшая тишина. Некоторое время, батюшка Леонид молча, смотрел на убитого.
– Кто это сделал? – суровый его голос, – словно взорвал тишину.
– Епифан, – кто-то ответил из присутствующих.
– Почему так решили?
– Сбежал.
Видя замешательство друга, Фёдор Николаевич вступил в действие.
– Монах Сергий принеси мешок, – скомандовал он.
Когда мешок был доставлен, учёный вытащил из карманов брюк две пары резиновых перчаток, словно заранее приготовленных и, протянув одну из них монаху Сергию, другую одел сам. Вместе с ним они натянули мешок на голову убитого. Затем также вдвоём завернули тело в полиэтилен и погрузили в багажник машины Фёдора Николаевича. Монахи, во главе с батюшкой, не говоря ни слова, наблюдали за происходящим. Прежде чем сесть в машину Фёдор Николаевич обратился к присутствующим.
–Я полагаю вы все понимаете, что в монастыре тело оставлять нельзя. Начнутся проверки и не дай Бог монастырь закроют. Этого не хочет никто. Я вывезу тело за пределы монастыря и закопаю. Насчёт этого можете не беспокоиться, монах Сергий поедет со мной. Вы уж тут сами отслужите по нему что надо. Да, ещё об этом инциденте никому ни слова. Как будто ничего и не было. Мы поехали.
– Нет, Федя, – батюшка Леонид, выйдя из оцепенения, остановил его.
– Братья, – обратился священник к монахам. – Не по-людски получается. Мы Алексея пять лет знаем. Все эти дома – срубы его руками поставлены, а стулья, скамейки, ведь тоже он сделал. За пять лет совместной жизни он никого не обидел. Да и Епифан тоже хорошим товарищем был. Дьявол его попутал. Я сейчас позвоню в полицию, если родственники Алексея не найдутся, то сами как полагается и похороним.
Все присутствующие монахи одобрительными возгласами поддержали своего наставника.
Эту ночь уже никто не спал. Подполковник Герасимов со своей группой приехал на вызов незамедлительно. Пока его сотрудники обследовали место преступления, подполковник решил побеседовать с настоятелем без свидетелей. Они прошли в кабинет священника.
– Батюшка, пять лет без происшествий и тут такое. Что случилось с монахами? Мы ведь с тобой частенько перезваниваемся, ты вроде как на своих не жаловался, наоборот всегда хвалил.
На батюшку было больно смотреть. Сгорбленная спина, потухший, виноватый взгляд. В глаза подполковнику он старался не смотреть.
– Не знаю, Сергей Борисович. Ничего не знаю. И от этого ещё более стыдно. За текучестью дел, не заметил главного, что в ведомом мне заведении не спокойно. Такие страсти выходит бушевали, а я и в ус не дул. Ведь что-то предварило это убийство, не забавы ради Епифан убил
