Ксаксис неотрывно смотрел в небо. Там не было и намёка на ураганный ветер и проливной дождь, предсказанные накануне.
— Скоро придёт буря, — пробормотал он себе под нос. Он взглянул на Полночный Шпиль — венчавший башню высокий, устремлённый ввысь громоотвод, — и покачал головой. — Пятьдесят лет — и ничего. Но скоро, скоро придёт буря, — прошипел он, — а когда польют дожди, Скала, на которой стоит Санктафракс, будет спасена: она вылечится от болезни, восстановит свои силы. — в его глазах засверкали злобные искорки, — и когда это произойдёт.
Неожиданно раздался стук в дверь. Ксаксис обернулся, махнув полами мантии, отошёл от распахнутого окна и вернулся к себе в приёмную.
— Входите, — произнёс он величественным тоном, но звук его голоса утонул в железной маске.
Дверь открылась, и в комнату вошёл молодой человек, одетый в чёрную форму Стражей Ночи. У него были острые черты лица, бледные щёки, синие круги под глазами и тёмные короткие волосы, подстриженные ёжиком.
— A-а, это ты, Ксант, — произнёс Орбикс, узнав юношу. — Что привело тебя сюда? Казнь уже состоялась?
— Да, сэр, но не это причина моего визита. — Он замолчал.
Было что-то очень неприятное в том, что Верховному Стражу никогда нельзя посмотреть прямо в глаза.
Только по скрежещущему голосу можно было догадаться, что у него на уме.
— Говори, — приказал Орбикс.
— У меня есть информация, — просто ответил Ксант.
Орбикс кивнул. Ксант Филатайн был, без сомнения, одним из самых многообещающих учеников, которые проходили через его руки за многие годы. После того как он переманил к себе Ксанта, обставив этого жирного хлыща, Вокса Верликса, юноша пошёл в гору.
— Информация? — переспросил Верховный Страж. — Какая информация?
— Это касается Библиотечных Рыцарей, — ответил ученик, сплёвывая на пол. — Один заключённый, из тех, кто был недавно арестован, сообщил на допросе несколько интересных фактов про них.
— Продолжай, — приказал Орбикс, потирая руки в перчатках.
— Они собираются послать ещё троих исследователей в Дремучие Леса. Завтра утром, когда…
— Тогда мы их и схватим. И на висячих уступах в тюрьме окажется трое изменников.
— Простите меня, сэр, — прогнусавил Ксант, перейдя почти на шёпот. — У меня есть идея получше.
Орбикс метнул сердитый взгляд на юношу. Ему не нравилось, когда нарушали его планы.
— Идея получше? — проревел он.
— Ну не получше, конечно, — идя на попятный, пробормотал Ксант. — Но у меня есть вариант, который, вероятно, вы соблаговолите рассмотреть.
— Выкладывай. — повелел Орбикс.
— Сэр, если мы тайно будем преследовать изменников, то у нас появится возможность раскрыть всю организацию, вывести всех предателей на чистую воду. Мы тогда сможем обнаружить всех врагов Ночной Башни, плетущих свои сети, — от Нижнего Города до так называемой Вольной Пустоши.
— Но. — возразил Орбикс.
— Как я понимаю, выбор у нас невелик, — поспешно продолжал Ксант. — Три подмастерья сегодня или целая организация бунтовщиков завтра.
Орбикс поднял брови:
— А кто сумеет выследить их? Кто возьмёт на себя такую задачу?
Ксант скромно потупился.
— Я понял, — догадался Орбикс. Он задумчиво похлопал по форсунке железной маски тонкими, костлявыми пальцами.
Предложение было заманчивым, весьма заманчивым. Больше всего на свете ему хотелось схватить и посадить в тюрьму двух перебежчиков, изменников и предателей, Ульбуса Веспиуса и Таллуса Пенитакса, профессоров Света и Тьмы, и пытать их до тех пор, пока они не раскаются в том, что перешли на другую сторону. Он простит их в конце концов. Простит всех, кто попадётся ему в лапы, даже Фенбруса Лодда.
А простив, велит казнить.
— Очень хорошо, Ксант, — сказал он наконец. — Отправляйся в путь. Я даю тебе своё согласие.
— Благодарю вас, сэр. Благодарю вас, — пробормотал Ксант прерывающимся от волнения голосом. — Вы не пожалеете о вашем решении, сэр. Даю вам честное слово.
— Надеюсь, — ледяным голосом отвечал Верховный Страж. — В свою очередь я обещаю тебе вот что: если вздумаешь предать меня, то ты первый горько пожалеешь о моём решении.
С тяжёлым сердцем, озадаченный грозными словами Орбикса Ксаксиса, всё ещё звенящими у него в ушах, Ксант покинул кабинет и направился к лестнице. Натянув на голову капюшон и поплотнее завернувшись в плащ, он двигался к выходу, стараясь держаться в тени. Он крадучись прополз мимо повисших над бездной уступов, мимо караульного помещения и больших приёмных залов, мимо лабораторий и кухонь и спустился вниз, к мрачным тюремным застенкам, расположенным в подземелье зловещей Ночной Башни.
Со всех сторон до него доносились глухие стоны и плач заключённых. Здесь их было несколько сотен: Земные учёные, небесные пираты, шпионы и предатели, подозреваемые в измене, и даже Стражи Ночи, попавшие в немилость. Все они были заперты в камерах в ожидании суда, что могло растянуться на многие годы, а пока они должны были оставаться в своих клетках, если так можно было назвать шаткие уступы без ограждений, нависшие над пропастью, разверзшейся в самом центре башни.
Ксант остановился на площадке, где лестница разветвлялась надвое, и повернул к одной из дверей. Откинув в сторону крышечку, прикрывавшую глазок, он заглянул внутрь. Заключённый сидел в той же позе, в какой Ксант оставил его два часа назад.
— Это я, — свистящим шёпотом произнёс он. — Я вернулся.
Заключённый сидел скрючившись и ничего не отвечал.
— Ты был прав, — снова заговорил Ксант чуть погромче. — Это сработало!
Заключённый не шевельнулся. Ксант нахмурился.
— Я думал, тебе будет интересно, что я узнал. Я принёс тебе хорошую весть, — с раздражением проговорил он.
Заключённый повернулся и уставился на глазок. Он был стар. У него были глубоко ввалившиеся глаза и впалые щёки.
Всклокоченная седая борода и редкие волосы посерели от вековой грязи. Он поднял косматые брови.
— Интересно? — пробормотал старик. — Наверное, да. — Он обвёл взглядом камеру и понуро покачал головой. Крохотный уступ, нависший над пещеристой гулкой пропастью, не имел ограждений, побег был невозможен. Если не считать накрепко запертой двери, у пленника был один путь — упасть в пропасть вниз головой и разбиться насмерть.
— Я безгранично завидую тебе, — добавил он.
Ксант, смутившись, сглотнул слюну. Хуже места, чем эта зловонная клетка над бездонным провалом, нельзя было придумать. В камере стоял стол, поскольку заключённого — бывшего академика — заставляли работать на Стражей Ночи, на полу валялась истлевшая соломенная подстилка. И уже много-много лет подряд, насколько Ксант себя помнил, весь окружающий мир для пленника был ограничен этой тюрьмой.
