Смущало ее не явное внимание конгрессмена; мужчины всегда искали ее общества, иные просто посидеть-выпить, другие с более серьезными намерениями. Мужчины разные — похотливые старички, мечтательные юнцы. Некоторые отличались привлекательной внешностью и опытом в любовной игре.
Рину это никогда не отталкивало, но и не притягивало. Чаще всего она воспринимала эти заигрывания с легкой насмешкой и некоторой грустью. А ведь так хотелось увлечься всерьез, как здорово было бы встретить мужчину, который мог бы подарить ей хоть одну ночь забвения.
Но сейчас, хотя он ни слова не сказал, ни жеста не сделал, она чувствовала, что ее осторожно, ненавязчиво, но упорно соблазняют, и ей это небезразлично. Карты плохо держались в руках. Она чувствовала, как на шее бьется жилка и, стоило ей поймать его взгляд, как странным образом перехватывало дыхание.
А ведь именно его, как никого другого, ей хотелось любой ценой избегать; это единственный мужчина, напрямую связанный с трагедией, которая в конце концов исчезла с первых полос газет, но навсегда осталась в душе и сердце.
Рина поймала себя на том, что отворачивает длинный шелковый рукав платья и незаметно смотрит на часы. Крупье меняются каждый час, потом возвращаются снова. А чувство такое, будто она играет уже целую вечность. Воздух в казино становился все более жарким и спертым, но мужчина не отрывался от стола, не обращая внимания ни на табачный дым, ни на суету, ни на перешептывания, ни на восклицания, отмечающие время от времени крупный выигрыш.
Пять минут. Осталось только пять минут, а потом ее сменит Ларс.
Бросая на стол очередную карту, она вновь поймала его взгляд. Опять туз. Если бы она была шулером, то лучшей первой карты сдать невозможно.
— Ва-банк, — спокойно сказал он. Выпал король бубен. Блэкджек — двадцать одно. У Рины возникло ощущение, словно в течение нескольких секунд они лишь с помощью взглядов успели обменяться какими-то случайными репликами.
— Снова вы выиграли.
— Я играю ради того, чтобы выигрывать.
— Ну, всем нам приходится время от времени проигрывать.
— Только если мы себе это позволяем. — В его словах послышалось то ли предупреждение, то ли угроза. Не сходи с ума, прикрикнула она на себя. Глупо думать, что тебе угрожают. Или не так уж глупо? Да ведь этот мужчина и сам по себе — угроза. Рина стала вспоминать, что ей приходилось читать о нем. Он был помолвлен, и невеста погибла. Она летела тем самым рейсом…
Карты снова едва не выскользнули у нее из пальцев.
Рина попыталась сосредоточиться на игре, но ничего не получилось. Все, что сразу после трагедии при чтении газет механически запало в память, теперь выплыло наружу. После этого случая он уехал из Вашингтона, но сейчас его переизбрали на второй срок. Газеты намекали на его разгульную жизнь, но он неизменно хранил гордое молчание. Выборы выборами, а в мою частную жизнь, заявлял он, никто не вправе вмешиваться.
Однажды, в разговоре, Тим осторожно заметил, что конгрессмена винить не в чем, это противно всякой логике. Да, понятно, продолжал он, что Рина болезненно реагирует даже на простое упоминание этого имени, ведь оно так остро воскрешает в памяти все, что произошло. Но обвинять его лично… ведь не один же он был тогда в Овальном кабинете; и только Богу ведомы все те обстоятельства, которые ему приходилось учитывать. Пусть так, возражала Рина, однако с Ли Хоком разговаривал именно и только он, и это у него ситуация вышла из-под контроля.
А впрочем, говорила она самой себе, пускай и нет в ее рассуждениях никакой логики. Но сердцу-то как прикажешь? Лучше бы его не было здесь, на яхте. Лучше бы не было рядом — слишком о многом напоминает его присутствие.
Пожалуйста, ну хоть кто-нибудь — помогите. Пожалуйста, пожалуйста, взмолилась про себя Рина, и как раз в этот момент у нее за спиной возник на редкость привлекательный норвежец по имени Ларс Тафтсун.
— Время, Рина, — негромко проговорил он, дружески положив руку ей на плечо.
— Слава Богу, — прошептала она. Доиграв партию, Рина поднялась. От облегчения у нее даже голова слегка закружилась.
— Спасибо, Ларс. — Она двинулась к выходу, а напарник, заняв ее место, принялся за очередную сдачу.
На пороге Рина на секунду задержалась, окинув беглым взглядом сверкающий огнями и украшениями зал. У нее вдруг на секунду перехватило дыхание, и даже сердце остановилось. Конгрессмен Уэллен встал из-за стола и крупными шагами направился к выходу.
Ни себе, ни кому другому Рина не смогла бы объяснить, какая сила заставила ее в этот миг броситься вон, словно убегала она от самой смерти.
От жилища — крохотной каюты — ее отделяло четыре палубы, и ошибка, как впоследствии выяснилось, была уже в том, что Рина сразу же не кинулась вниз. Что-то безошибочно подсказывало ей, что Уэллен следует по пятам, и слепой инстинкт самосохранения взял верх. Не поведет она его в свое убежище. Но дело не только в этом, надо вообще ускользнуть от него, а уж почему это так необходимо — можно разобраться попозже.
На «Сифайр» было четыре гостиные, где пассажирам предлагались всевозможные развлечения. Одна из них под названием «Манхэттен» располагалась на той же палубе, что и казино. Свет здесь был приглушен, что создавало интимную обстановку. Сейчас на сцене должны выступать Джейсон и Мэри — семейный дуэт, легкие песенки. Там, пожалуй, и имеет смысл устроиться, на ходу подумала Рина, можно ведь найти себе место где-нибудь в углу и хоть немного прийти в себя. А то через час снова на работу.
На танцевальной площадке было людно, как, впрочем, и во всей гостиной. Но в дальнем конце имелись свободные места, что Рину вполне устраивало — никто не заметит. Осторожно маневрируя между плотно приставленными друг к другу столиками, Рина прошла на облюбованное место и, облегченно прикрыв глаза, откинулась на мягкую спинку стула.
— Позвольте присоединиться?
Рина изумленно вскинула брови — над ней нависал Уэллен. Руки у него были засунуты в карманы, пиджак расстегнут, и Рине вдруг подумалось, что никогда раньше ей не приходилось видеть, чтобы жилет на мужчине сидел с таким непринужденным изяществом. А угольно-черные глаза его сейчас подернулись какой-то сероватой дымкой.
— Можно предложить вам что-нибудь выпить?
— Спасибо, пожалуй, не стоит. Мне еще работать сегодня. Доналд хочет, чтобы игра шла до самого ужина.
Уэллен сел за столик, и хотя между ними сохранялось некоторое, вполне приличное расстояние, Рину словно обожгло воображаемое прикосновение его колена. Ощущение было шокирующим, но приятным.
— Ясно, ясно. Прекрасно знаю, как затягивает игра. — Он хрипловато рассмеялся, и Рину вновь обдало жаром. — Ладно, спрошу иначе. Можно предложить вам содовой?
Только теперь Рина сообразила, что сделала ошибку. Она думала, что, услышав ее ответ, Уэллен отойдет, но ничего подобного — похоже, прочно устроился. На самом деле надо бы сразу сказать, что она хочет отдохнуть в одиночестве.
