владение всеми ресурсами и государственную организацию всех производственных, распределительных и потребительских процессов. Национализируется вся промышленность, а коммерция отменяется вообще. Свою веру в эффективность национализированного хозяйства он обосновывал опытом революционной войны, когда снабжалась государством армия в 1,2 миллиона штыков на 12 фронтах. Индивид, учил Бабёф, обязан отдавать государству все свои силы, труд и ресурсы. Принцип абсолютного равенства распространяется не только на преимущества и удовольствия, но и на обязанности и вклад в общее достояние. Человек, способный работать за нескольких людей, является бичом общества и должен быть уничтожен как угроза обществу. Когда на смену якобинскому террору пришла буржуазная республика, Бабёф решил, что французский народ слишком пассивен. Поэтому «Республику
47
добродетели» надо устанавливать посредством переворота для масс, а не силами масс. Переворот должен быть совершен небольшим заговорщицким революционным авангардом. Для этого был создан Тайный директивный комитет, задачей которого было:
1. Уничтожение всех институтов угнетения, чтобы «головы летели, как град»;
2. Ликвидация частной собственности;
3. Тотальный контроль печати и учебных заведений, чтобы очистить общество от старых предрассудков.
Заговор был раскрыт, и в 1797 году Бабёф был казнен.
После смерти учителя его учение продолжали и развивали его ученики, прежде всего Буонаротти. Образование по их программе должно было даваться только социально-полезным элементам. Богословие и юриспруденция исключались из учебного процесса, последняя из-за ненадобности после ликвидации частной собственности (сравни с утверждением Маркса, что право — классовое понятие, которое исчезнет с устранением классового общества). Для служения государству и его защиты нужны только естественные науки и искусства. Науки и искусства должны стать функцией и инструментами, развивающими коллективизм. Они утеряют характер индивидуального самовыражения художника или ученого. Они приобретут значение и влияние как средства поднятия духа в служении республике (чем не соцреализм?!).
Буонаротти, как и Руссо и Робеспьер, признавали Высшее Существо, бессмертие души, гражданскую религию, вознаграждение и наказание после смерти в качестве основ гражданского общества. Признать Евангелие им мешал Ветхий Завет, который они считали книгой глупостей и нелепиц. Взамен Буонаротти предлагал «естественную религию», основанную на двух принципах: на всесильной воле, руководящей вселенной, и вере в загробную жизнь.
Говоря о французских мыслителях XVIII века, чьи идеи повлияли на тоталитаристские доктрины века XX, нельзя пройти мимо фигуры Сен-Симона, старшего современника Гегеля, философа и социолога-самоучки, принадлежавшего уже к поколению французских «кающихся дворян». Идеи его родственны всем тоталитарным учениям нашего века. Это он
48
был пионером идеи о том, что общественные науки могут стать столь же точными, что и науки естественные (а точные ли они? Сегодня любой серьезный ученый в этом сомневается). Все, что требуется, писал Сен-Симон, это открыть законы обществоведения, аналогично тому, как ученые открывают законы естествоведения. Его писания начала XIX века полны веры в естественные науки, профессионализм, прогресс, промышленность и индустриализацию, создающие, якобы, условия для профессиональной демократии, которая стоит несравнимо выше обычной демократии. Король будущего будет главным промышленником. Некий институт духовных дел создаст национальный катехизис нравственных принципов промышленного общества братской любви. Все преподавание в учебных заведениях должно проводиться по этому катехизису, поскольку тождественность принципов и знаний лучше всего сплачивает общество.
Очевидно, он исключал изящные искусства из этого прокрустова ложа единообразия, ибо в своих писаниях он очень высоко ценит искусства, особенно древней Греции, называя их промышленными (?!), превознося свободу художника в Афинах и сравнивая это художественное богатство с убогостью искусства регламентированной Спарты, не в пользу последней. Его труд «Новое христианство» должен утвердить общечеловеческое братство путем предоставления руководства науками, искусством и промышленностью. Церковь должна служить прославлению и пропагандированию технического прогресса.
Его идеи, повлиявшие по-разному на тоталитарные учения как коммунистического, так и фашистско-национал-социалистического направления, можно свести к следующим пунктам:
1. Подчинение личности коллективу (это мы обнаруживаем у всех тоталитаристов).
2. Естественное состояние человека — неравенство, и назначение истории — установить иерархию, основанную на естественном порядке, а не на неравенстве, изобретенном человеком (тут прямыми преемниками являются фашисты и нацисты, да и марксистское учение о классовой борьбе тоже на практике приводит к иерархичности).
49
3. Направляющей силой истории является человеческая потребность в порядке (это близко сердцу каждого тоталитариста).
4. Сен-Симон и его последователи отвергали идею того, что в основе государственного устройства лежит общественный договор, ибо он основывается на первенстве личности, в то время как сен-симонисты верили в изначальность коллектива (и тут линии родства ведут и к нацистам, и к коммунистам).
В чем сен-симонисты решительно отличались от будущих марксистов, это в утверждении, что борьба — фактор разрушительный, а не созидательный, и история движется к увеличению гармонии и сокращению борьбы, а не наоборот. Сен-Симон и его ученики верили, что Венский конгресс 1815 года был признаком этого движения к миру и гармонии. Революция, по их учению, является результатом дисгармонии, но результат революции — очередной скачок к гармонии (это весьма спорно, конечно). И прямым путем к тоталитаризму вела вера сен-симонистов в то, что, когда будут открыты все законы органического общественного устройства, любая оппозиция такому обществу станет невозможной, ибо будет признаком антинаучности, невежества. Эта установка полностью усвоена марксизмом с его претензией на научность. Этим же аргументом обосновывалась отправка противников режима в психушки в СССР.
Итак, непосредственные зерна тоталитаризма XX века можно найти в идеях Французской революции с ее теориями и практикой тоталитарной демократии. В основе тоталитарной демократии лежит идея естественного порядка вещей или общей воли, что вылилось в якобинскую диктатуру, стремившуюся построить власть добродетели, и в Бабёфову схему эгалитарного коммунистического общества, которые согласно Тальмону составляют две ранние версии мессианских тоталитаризмов нашего времени.
Чтобы освободить человека от уз, они считали необходимым разрушить все традиционные структуры, традиции и исторические общественные связи. Так, этическая идея прав человека превратилась в идеал социального равенства и полного конформизма при неизбежном приведении всех к низшему
50
общему знаменателю. Никакого разнообразия, так как оно сопровождается неравенством. Таким образом, кажущийся ультра-демократический идеал неограниченного народного суверенитета очень быстро выродился в систему насилия. Радикальная мысль XIX века взяла практику французской тоталитарной демократии в качестве уже своей теоретической базы, подменив индивидуалистическую посылку откровенным коллективизмом. «Совершив такую подмену, — пишет Тальмой, — ничего не могло уже быть проще, чем оформить якобинскую концепцию о неизбежности общественного конфликта между добродетелью и эгоизмом в марксистскую теорию борьбы классов. И Маркс, и якобинцы исповедуют аналогичную утопию о конце истории и о пути к нему: достижение полной гармонии путем неограниченных диктатуры и насилия». В заключение Тальмой пишет: «Самым главным уроком этого исследования является несовместимость идеи всеобъемлющей и всеобщей веры (в любой
