Ознакомительная версия. Доступно 3 страниц из 14
хорошие собачки», — и гладил нас по голове.
***
Итак, мы вернулись в город. Поселились в крошечной квартирке недалеко от моей родной улицы, где когда-то рабочий отдал мне волчок Янинки. В цементе на площади, возле памятника, всё ещё виднелись следы моих лап.
Поблизости от нашего дома был парк. Все деревья во время войны срубили и пустили на дрова, чтобы перезимовать. В парке не осталось ни одного дерева, зато там росла трава. Павел спускал нас с поводков и разрешал бегать вволю. Пока мы бегали, он сидел на каменной скамейке, молча смотрел на нас и, как всегда, грустил. Думаю, с ним происходило то же, что и со мной: он что-то вспоминал. Может, холодные лагерные бараки, или Крысиную Морду, или то, как его били, или ночь побега... А может, он думал о своём друге или о многих своих друзьях, вошедших в железную дверь, из которой никто не выходил обратно.
***
Павел проводил с нами все дни — дома или на улице. По вечерам он играл на пианино, и ему нравилось, что мы рядом. Но как бы я и Мята ни старались, нам не удавалось его развеселить.
***
Однажды утром мы бегали по парку. Пахло липами — после войны чудом уцелело несколько деревьев. И вдруг я отчётливо услышал голос Мирека! Я навострил правое ухо, потом левое, правое, потом левое… Наконец понял, откуда исходит звук, и помчался туда как сумасшедший. Мята бросилась за мной. Павел кричал, звал нас обоих, но я не мог остановиться. Мы выбежали из парка, пересекли площадь, пронеслись по узкой улице с красивыми домами, повернули направо — и оказались возле забора. Он огораживал внутренний дворик одного из домов, и голос Мирека доносился прямо оттуда!
Я подбежал к забору, засунул нос между досками, принюхался ещё разок. Ни голос, ни запах не были такими, как раньше, но они точно принадлежали Миреку. В этом я не сомневался.
Я залаял, Мята последовала моему примеру. Мы оглушительно лаяли до тех пор, пока из-за забора не показалась престарелая дама. Она выглядела ужасно недовольной. Дама сняла с ноги туфлю и стала стучать ею по забору, пытаясь нас испугать. Туфля была старая и пыльная, исходивший от неё запах стал перебивать запах Мирека. Я очень разозлился, даже готов был укусить даму. И вдруг я увидел своего мальчика!
Он вырос, похудел, отрастил волосы, но это был он: его лицо, веснушки и всё тот же запах желудей и луж после дождя. Мирек направился к нам. Смотрел на меня как-то странно. Так, будто я о чём-то напоминал ему, но он и сам толком не знал, о чём именно.
И вдруг он произнёс одно слово:
— Мох?
Он назвал моё имя! Но это было не просто имя, а вопрос. Вопрос, на который я не мог ответить. Всё, что я мог тогда, — это скулить по другую сторону забора и ждать, когда он придёт и откроет мне калитку. Я бы бросился на него и лизал ему лицо...
***
Так жалко, что собаки и люди не общаются на одном языке! Мы столько всего могли бы сказать друг другу... Порой люди не подозревают, что мы понимаем их разговоры. Иногда мы, собаки, говорим что-то без слов, но никогда не знаем до конца, правильно ли понял нас человек.
***
Выражением морды я старался показать изо всех сил: да, это я! Пёс с густой кучерявой шерстью, которая на ощупь напоминает мох. А выражением глаз я старался показать Миреку, как сильно по нему скучал. Я вилял хвостом в знак того, что безумно счастлив его видеть. В общем, я разговаривал с ним как мог и вот-вот собирался спросить про Янинку. Но пожилая сердитая женщина заслонила меня от Мирека и сказала ему:
— Даже не думай прикасаться к этим блохастым псам!
Она взяла моего мальчика за руку и повела в дом.
Я залаял так отчаянно, что Мирек вырвался и побежал обратно ко мне.
— Мох! Ведь это ты, да?! — спросил он, а потом повернулся к сердитой пожилой даме и закричал ей: — Это Мох! Это моя собака! Он был нашей собакой!
— Ох, бедняжка, — пробормотала женщина. — Правда, у тебя жила собака? Ты не можешь об этом помнить. Ты был слишком мал, Мирек. Ты что-то перепутал. Ты ошибся.
Но он не ошибался. Он был моим мальчиком, а я — его псом. Мы, собаки, в таких вещах знаем толк.
Я услышал звук закрывающейся двери. Запах Мирека постепенно таял в воздухе, оставался только запах сырой земли. И вдруг появился Павел: весь потный, запыхавшийся от бега, злой. Он стал ругаться на нас и тут же пристегнул поводки. Я скулил и не хотел уходить, но Павел тянул за поводок так, что казалось, вот-вот меня задушит. Иногда люди ничего не понимают. Возвращаться домой было очень грустно.
***
Спустя три дня Павел повёл нас на речку. Мы прогулялись до моста, от которого было рукой подать до железной дороги. Павел достал удочку и начал рыбачить. Моросил дождь. Павел раскрыл зонт и поставил его на землю, чтобы мы с Мятой могли укрыться. Сам он остался стоять под дождём, задумчиво глядя на серую реку. Кто знает, может, он всё ещё вспоминал о тех днях, когда был заключённым...
Капли дождя падали в реку и сами становились рекой. Мы с Мятой переглядывались, думая каждый о своём. Но я не собирался сидеть под зонтом и грустить. У меня были дела поважнее, так что я выполз из-под зонта и побежал в сторону платформы. Там, у лесочка, прямо за зданием вокзала, я начал рыть землю. И рыл до тех пор, пока не раскопал волчок.
Мята лаяла по ту сторону моста. Я слышал её лай, но не обращал на него внимания. Я был вне себя от счастья. Сердце выпрыгивало из груди. Под дождём, через весь город, я кинулся на узкую улицу с красивыми домами. Возле забора Мирека я бросил волчок на землю и громко залаял.
— Это моя собака! Моя собака! — раздался из дома голос Мирека.
— Ты что, не видишь, на улице дождь?! Никаких прогулок! Никаких собак! — сердито ответил ему женский голос.
Я слышал, как Мирек настаивал, а женщина с туфлей ворчала:
— Только посмотрите на него! Он утверждает, что это его собака! Ну и фантазия у ребёнка...
Голоса стихли. Больше я не слышал ничего, кроме шума дождя.
Я решил перебросить волчок под забором прямо в сад. Может быть, там его найдёт Мирек, и тогда все узнают, что я его собака.
Я вернулся обратно на берег реки. Павел ничего не сказал, но было ясно, что он злится. Он привязал меня к столбу. Движения у него были резкие, грубые, и он даже сделал мне больно. А потом, по-прежнему молча, продолжил рыбачить.
***
Не знаю, сколько времени прошло после той рыбалки, но однажды мы снова отправились в парк. Оказалось, его закрыли на ремонт. В войну туда упала бомба, и многое нужно было восстановить.
В тот день я снова убежал к дому Мирека. Я залаял возле забора, но никто не ответил. Вскоре пришёл Павел. Очевидно, он следил за мной с самого начала. И опять злился.
— Да что же это такое? — повторял он. — Чего ты разлаялся? Нет тут никого! Смотри, все окна наглухо занавешены и табличка: «ПРОДАЁТСЯ». Ты понимаешь, что значит «продаётся»?!
Но я понимал только одно: Мирека там больше не было. Я снова его потерял.
Глава 13. Крики там, крики тут. Похоже, меня где-то ждут
Сезон, когда пахло липами, кончился. Настало время жары, а за ним — время дождей и грибов. Павел стал уходить из дома очень рано, и мы с Мятой оставались одни на весь день. По утрам Павел одевался во всё белое и уносил с собой лестницу, а когда он вечерами возвращался
Ознакомительная версия. Доступно 3 страниц из 14
