которыми играли покатые мышцы, легко подняли зеленый тюрбан, полосатый халат и широкие серые штаны, вправленные в коротенькие мягкие сапожки. «Величайший из Великих и Владыка Найвеличественнейших, Повелитель Великой равнины, Владыка 99 долин и 80 рек», легко скользя с бархана на бархан двинулся шагом пустынника к закату, в сторону Запада, легко неся свои мысли, крепко запечатав душу и раскрыв окружающей пустыне свои чувства.
Всхрапы коней в отдалении. Приветственные возгласы. Ржание коней и удаляющийся топот кавалерии
Бархан. Ну что же, вот и еще один властелин исчез для самого себя.
Ветер. У него кое-что осталось.
Бархан. Да, разумеется: тело, халат, титул, воины.
Ветер. У него есть здравый смысл. И замечательная
жизненная позиция.
Бархан. Просто превосходная позиция: ничему не
удивляться, ни в чем не сомневаться, быть уверенным в себе и знать, что ты ничего не хочешь, кроме каждодневного спокойного бытия.
Ветер. Это близко ко многим человеческим идеалам.
Бархан. Безусловно, вот только повелителям эти качества противопоказаны.
Ветер. Как так?
Бархан. Он стал без страха, а значит и без чувства
опасности. У него исчезло сомнение в себе, а значит, он потерял возможность видеть свои ошибки. Он уже не удивляется миру, а, следовательно, у него исчезла способность удивлять других. К тому же он забыл, как обрел власть… он уже не помнит в чем соль владычества без помпы и банальных корон. Он будет помнить, как править, но не сможет сделать это знание собственным умением, нормой личной жизни на троне. Такие правители становятся деспотами, тиранами и… долго не живут.
Ветер. Иногда они оканчивают свой путь в котле с
бараньим супчиком.
Бархан. Да. Бывает и такое.
Ветер. Кстати, тебе не показалось, что в этот раз мы
сработали как то топорно, куцо. Вырывали куски памяти, слизывали оттенки эмоций как обычно, но при всем этом несколько спешили, создавая эффект слипшейся каши из гречки, риса и пшена в одной кастрюле?
Бархан. Нынешний «Величайший» был неординарной
личностью. Если бы мы изначально не нарушили его способность логически воспринимать мир, мы, пожалуй бы, не преуспели.
Ветер. Да. Он мог бы вывернуться.
Бархан. Просто ему казалось, что все уже позади: радость, смех, жизнь. А память он просто не ценил. Он думал, что это такая безделица, помнить, кем ты был, кем мог быть и как стал тем, кто есть.
Ветер. Это наш старый крючок. Одних можно убедить в этом, другие сами, почему-то, убеждают в этом нас…
Бархан. И тогда стирать личность становиться делом
простым и безискусным.
Ветер. Но некоторые могут опомниться.
Бархан. Порвать паутину уныния и безалаберности,
сплетенную собственной гордыней, непросто, но ты прав, бывало все и по иному.
Ветер. Бывало… Теперь те, некоторые, строят громадный корабль… я видел верфи они поражают воображение… Говорят, что они избранные. На них обратил внимание истинный творец всего сущего. Тот, которого наш подопечный да и все остальные попросту забыли. И уже в силу этого стали открыты нашим забавам.
ПАУЗА
Бархан. Послушай, а почему никто из наших, как ты это сказал, э…э…. подопечных, тех, чей срок быть Человеком подошел к концу, все-таки не устоял, разумеется кроме тех четверых, что строят корабль? Я имею ввиду причину лежащую не в области метафизической, а в сфере конкретно человеческой. Какой именно черты этой пресловутой человечности не хватило данному миру, чтобы устоять против наших искушений?
Ветер. Противостоять нам? Ну… Это смогла бы сделать только воистину сильная и свободная личность.
Бархан. Через нас прошло немало великих людей:
Повелителей государств, Хозяинов умов, Властелинов сердец…
Ветер. Государственные мужи, философы, поэты…
Бархан. Неужели они не достигали величия?
Ветер. Нет. Их подводило отсутствие сомнения.
Сомнения как фактора власти, абсолютной власти над своим «Я».
Бархан. Но ведь этот наш последний клиент был полон сомнения, как полна пустыня песка. Или как скоро мир будет полон воды.
Ветер. Он был полон огорчения, разочарования, уныния, сентиментальной жалости к самому себе. Он был последователен в этих чувствах, он был непоколебимо основателен в их взращивании и пестовании и он отчаянно сражался за них. Разве это сомнение?
Бархан. Эта игра… наверное Евнуху было просто приятно себя дразнить… эпатажничать… испытывать обостренный зуд от мысли о своем несовершенстве… в то время как миллионы людей гнули перед ним свою спину.
Ветер. Власть его полностью заполонила, а совесть
выгнала в пустыню… поиграть с собственным величием… наедине с самим собой… он думал, что государи могут быть безнаказанно чувствительны и слабы… За что он и поплатился.
Бархан. Расплатился.
Ветер. Да брось ты свое лицемерие. «Ты ходишь по
песку… тебе не кажется что задолжал нам немного… отдай должок и уйдешь отсюда»…
Если люди верят в эту чушь и любят ее слышать, это не означает, что можно впихивать ее мне.
Начинается стук капель воды, сопровождающийся все усиливающимся шелестом дождя.
Бархан. Таковы правила наших поступков и порядок
наших слов. Мы должны их выполнять. Не нами они установлены, не нами они должны нарушаться.
Ветер. Ерунда. Мы свободны и всемогущи. Мы это подтверждаем постоянно, выворачивая наизнанку любого, кто попадется в наши сети.
Бархан. Есть существенное ограничение.
Ветер. Его нет.
Бархан. Есть. Попробуй, здесь и сейчас раскрыть мне и моим песчинкам нашу тайну. Ту, которую запрещено произносить в слух, ту, которая объяснит, раскроет и осветит все парадоксы происшедшего с Евнухом и скроет покровы лжи с наших слов.
Стук капель и шелест дождя усиливается.
Ветер. А вот и попробую.
Бархан. Попробуй. Разве ты не слышишь, как секунды стали отщелкивать время твоего бытия?
ПАУЗА
Бархан. Почему ты молчишь?
Ветер. Собираюсь с силами, это все-таки непросто переступить через свое «Я». Теперь мне понятны потуги наших объектов, когда они пытаются сопротивляться нам.
Бархан. Ты не сможешь. Ведь твое «Я» не единственное в мире и существует лишь постольку, поскольку ему позволено существовать другим, более значительным «Я». Последнее является источником нашего бытия, это такая личность, которая нами никогда не сможет быть осознанна…
ПАУЗА
И этот стук капель, этот шелест дождя… Мне кажется, твое, нет… наше время подходит к концу. Как-то стало сыро, и этот дождь, эти потоки воды…
Ветер. (с каждым словом все тише и неразборчивей)
Я готов
