твоя, может?
– Да нет сестёр, – ответил он и пошёл за Настей.
На входе в ресторан стояла Полина. «Корней, мне больше некуда идти, помоги мне, пожалуйста», – глядя на бейджик с именем молодого человека, жалобно произнесла девочка. Корней увидел напуганное, чёрное лицо. Ему вдруг стало жалко её, и то отвращение, которое копилось всё время после той ночи, вдруг исчезло, Корней обнял девочку и ответил: «Конечно, я помогу». Корней посадил её за столик у входа в ресторан. «А ты скоро?» – стараясь улыбаться, поинтересовалась девочка. Корней кивнул и пошёл к столикам с гостями, вежливо сообщил, что ресторан скоро закрывается, и рассчитал их. На баре Корней положил деньги в кассу, достал хайбол и налил в него колы. «Что я творю? Зачем? Кто она мне такая? Чем я ей могу помочь? Приведу её домой: «Здрасьте, мама, эта девочка-малолеточка у нас тут ночь перекантуется. Ты не думай, мама, я её не похитил, нет, что ты, ничего такого, просто однажды с другом в два ствола трахнул, как свинья». Чёрт, мерзость!», – роились мысли в голове Корнея, пока он шёл обратно к девочке.
– Вот, это тебе, – сказал Корней, ставя перед Полиной стакан с колой, – я сейчас переоденусь, и мы пойдём.
«Тебя, наверное, могут посадить даже просто за общение с ней!» – не замолкал внутренний голос, пока Корней переодевался: вместо клетчатой рубашки надел майку и толстовку, переобул кроссовки, закинул на плечо рюкзак.
– Сколько тебе лет? – строго спросил Корней у девочки, когда они вышли на улицу.
– Мне семнадцать, – ответила Полина.
– Да, выглядишь ты ещё младше. Расскажи, что произошло. И вообще, почему именно ко мне ты пришла?
– Потому что у меня нет друзей. У меня вообще никого нет. Мой отец меня не признаёт, не уважает и не любит. Он стал мутить с этой тупой шалавой через месяц после того, как мамы не стало, и до сих пор с ней живёт. В нашем доме. Бывшем нашем. Я больше там и не хочу быть никогда. Сегодня мы с отцом поссорились опять. Он хотел, чтобы я извинилась за грубость к своей «новой маме». Да пошли они! Оба! Я ударила её, а он ударил меня. И я сбежала.
Девочка плакала сначала тихо, а потом навзрыд. Редкие прохожие смотрели на неё с Корнеем удивлённо и с любопытством. Корнею показалось, что смотрят на него, думают, что он эту девочку куда-то насильно тащит уговорами. Поэтому он держал дистанцию, поглаживал её аккуратно по плечу и приговаривал: «Ну-ну, всё хорошо. Всё хорошо».
– Что хорошего? Чего хорошего, я тебя спрашиваю? Вот у тебя есть дом? Семья? Мама, папа, я не знаю. Есть друзья, к которым ты можешь пойти, рассказать о проблеме, а они тебе помогут? У меня нет ничего. Вообще ничего. Я даже, видишь, к тебе пришла, хотя ты меня не знаешь, может, даже и не помнишь толком. Но мне деваться некуда. Точнее, есть куда, но я пока ещё не созрела.
Не смотря на прохожих, Корней обнял девочку и повёл её к своему дому. Они зашли в его квартиру. Дома было тихо. Мама уже спала в дальней комнате. Молодые люди разулись и проследовали в комнату Корнея, расположенную ближе к кухне. Корней включил лампу и сел в кресло. Когда девочка упала на диван, Корней увидел на плече её большое серо-бурое пятно.
– Это сделал он? – указывая пальцем на синяк, спросил Корней.
Девочка угукнула. У неё зазвонил телефон, она вытащила его из кармана, отменила вызов и поставила беззвучный режим.
– Я приготовлю чай, – сказал Корней, – будешь?
– Да, спасибо.
На кухне Корней заварил зелёный чай с мятой, разлил его в кружки и вернулся в комнату. Девочка уже спала. Корней поставил чай у кровати. Из рюкзака Корней вытащил старый Полинин телефон и положил его на пол, рядом с чаем. Потом Корней сел в кресло, пододвинулся к кровати, вытянул ноги. «Во что ты вляпался, Корней, во что?», – продолжал внутренний голос, но всё тише и тише.
Утро субботы. Сегодня у мамы выходной, она целый день дома. И девочка тоже у тебя дома. Тебе, наверное, даже всё равно. Ну пусть всё будет так, как есть. Пусть мама увидит девочку, прямо на кухне разразится скандал. Разревётся эта девочка и убежит от тебя. Пусть будет то, что будет.
Полина проснулась и захотела умыться. Корней отвёл её в ванную, а сам отправился готовить омлет. Мама появилась на кухне через несколько минут. Наверное, неосторожное стукание тарелок её разбудило.
– Доброе утро, – поприветствовала сына мама, распутывая руками свалявшиеся после сна волосы.
– Доброе, – зевая, повторил за мамой Корней.
– Как работа?
– Нормально.
– Вчера никаких новых вакансий не выбрасывали?
– Никаких.
– Или ты не смотрел? Надо, Корнюш, уже что-то менять. А что у нас вода в ванной просто так льётся?
– Я не один сегодня.
Мама налила себе чай и засобиралась в свою комнату, но в этот момент из ванной вышла Полина. Увидев женщину, Полина, смущенно произнесла:
– Здравствуйте! Извините… а, Корней, а не подскажешь, пожалуйста, а где у вас фен?
– Над рукомойником в правом ящике сверху, дорогуша, – отозвалась удивлённо-ласково мама.
– Спасибо большое, извините.
Дверь в ванную закрылась.
– Не слишком ли малая? – спросила у Корнея мама.
– Да нет, нормальная, – не поднимая глаз на мать, ответил Корней.
– И как вы так живёте? Не понять мне вашего поколения, совсем не понять. – повторила мама и, уходя в свою комнату, добавила. – Пожалуйста, Корней, позавтракайте и уходите куда-нибудь.
Высушив волосы, Полина пришла на кухню. В дневном свете кожа на её лице казалась снежно-белого цвета. По чуть-чуть она ковыряла омлет и запивала его чаем. Корней смотрел на девочку долго, а потом заговорил:
– Что собираешься делать дальше?
– Не знаю. Может, уехать куда-нибудь? Бросить всё и уехать.
– Но ты же учишься, наверное, и всё такое, нет? Нельзя вот так вот просто взять и уехать. У тебя же есть обязательства. Перед собой, в первую очередь. Да и вряд ли кому-то из родных понравится.
– Отцу вообще ничего не нравится из того, что связано со мной. Он был бы рад, если бы меня не было.
– Да ладно тебе, что ты такое говоришь? В прошлый раз он тебя искал, обзвонился. Кстати, ты видела, у кровати лежит твой телефон старый. Ты забери его.
– Спасибо. Я возьму, да. Наверное, он звонил, чтобы поорать на меня, это всё.
– Во всяком случае тогда он мне показался очень расстроенным, говорил, как сильно хочет тебя найти и очень скучает.
– Правда?
– Ну да, конечно.
