всяк готов ради этого отдать все. И не только свое. Когда ты даже не был кандидатом в президенты, чиновники не колеблясь предлагали тебе государственную собственность, священники – тайну исповеди, ну а теперь – руководители государств готовы отдать свою страну. К обновленному СССР легко присоединятся все бывшие советские. Почти. Прибалтика еще будет некоторое время демонстрировать свою независимость…
– Да откуда ты это все знаешь?
Зубров пожал плечами:
– Я это вижу. Можешь проверить.
Шевронский снова снял трубку:
– Соедините меня с Президентом Латвии.
– …
– Прямо сейчас, срочно.
Следующий телефонный разговор Шевронского выглядел примерно так:
– Добрый день, господин Президент. Со стороны России есть предложение образовать Союз Свободных Сувере…
– …
– Но после присоединения к Союзу вы и ваша семья сразу пройдете омоложение в московской клинике, а потом…
– …
– Да что вы! При чем здесь подкуп! Мы же затем построим центры омоложения по всей респуб…
– …
– Всего доброго, – закончил разговор российский Президент и уныло опустил трубку. При этом был настолько обескуражен, что Зубров откровенно захохотал. Сам же Шевронский стал выплескивать раздражение:
– Всегда находятся представители рода человеческого, которые ради какой-то умозрительной химеры готовы и сами умирать, страдать, а главное, заставлять страдать и умирать других. Одни запрещают жениться, другие – разводиться, третьи – иметь частную собственность… Вожди прибалтов демонстрируют готовность умереть во имя независимости своих стран. Вполне возможно, что они действительно на это готовы, но народы-то хотят жить!
Зубров понял, что друга надо успокоить:
– Ситуацию в Латвии, Литве и Эстонии я пока беру на себя. Если внушению не поддадутся Президенты, то поддадутся избиратели. А ты пока оформляй Союз с остальными республиками. О’кей?
– О’кей. Ты сейчас куда? – спросил Шевронский, видя, что собеседник собирается уходить.
– Домой.
– Давай подвезу на своей. По дороге еще поболтаем.
– Да твоя охрана всех моих соседей распугает.
– Ничего, зато обижать не будут.
– Ну, поехали.
Как только весь эскорт машин, положенный при выезде Президента, тронулся с места, Шевронский и Зубров, сидящие на заднем сиденье одного из автомобилей, отгородились от водителя звуконепроницаемой перегородкой, и новоиспеченный руководитель государства попытался приступить к расспросам:
– Как собираешься работать с прибалтами?
Но на этот раз Зубров демонстрировал абсолютную независимость:
– Секреты фирмы не выдаю даже Президентам. Твоя задача состоит в том, чтобы терпеливо дожидаться окончания срока их президентского правления. В следующей избирательной кампании победу одержат претенденты, являющиеся сторонниками присоединения к СССР. Такова будет воля прибалтийских народов. Жить хотят все.
– Ты знаешь, Алексей, я своим холодным умом понимаю, что презрение – недостойное чувство. Но все-таки презираю. Причем в равной мере как тех, кто готов ради продления жизни на все и вся, так и тех, кто отказывается от омоложения сам и отказывает другим ради какой-нибудь сумасбродной идеи. Все, кроме любви, имеет цену, в том числе и жизнь. За неумение эту цену устанавливать я ко многим питаю неприязнь. Жизнь достаточно ценна, чтобы ради нее отказаться от любых политических предубеждений, но при всем при том не стоит сделки с совестью.
– Красиво говоришь. А ведь сам услугами поступившихся совестью людей пользовался нередко: не будучи-то Президентом принимал от чиновников государственную собственность, не брезговал выслушивать от священников тайны исповеди, в качестве платы за операцию принимал финансирование своей избирательной кампании…
– Зато сам никогда ни перед кем не гнулся. Я избежал унизительного принципа – чтобы подчинять, научись подчиняться…
– Ух, какая гордыня!
– Это не гордыня! Это гордость. Гордыня – когда пытаются представлять себя выше Бога. Такого я себе никогда не позволял и не позволю… Но ты прав. Жить и не грешить, наверное, невозможно… И все-таки есть такая черта, переступив которую человек теряет право на уважение.
– Где же и как эта черта проходит?
– Не знаю. Но лично я ее не переступал… Смотри, какая чудесная в этом году осень.
– Обыкновенная.
– Говорят, язычники встречали Новый год осенью. И я сейчас чувствую себя язычником, предвкушающим что-то новое, праздничное, интересное.
4
Со дня первой инаугурации прошло три года. За это время Шевронский стал уже Президентом СССР – Союза Свободных Суверенных Республик, в состав которого входили все бывшие советские республики, за исключением Литвы, Латвии и Эстонии. Но хотя расширение границ власти являлось одним из основных направлений деятельности Шевронского, самой главной оставалась проблема сохранения тайны получения «Средства Макропулоса». Вот и сейчас Президент внимательно просматривал видеозапись поведения последнего из задержанных при попытке выкрасть секреты.
На экране были видны вполне роскошные апартаменты. Стол. За столом сидел задержанный, которому прислуживающий (работник безопасности) подавал обед. Задержанный – “прислуге”:
– Разговаривать-то с вами можно?
– Да, вполне. Я даже готов передать шефу все, что вы пожелаете.
– А кто ваш шеф, могу я его видеть?
– Шеф – это мой непосредственный начальник, видеть его вы не можете.
– А могу я связаться еще с кем-нибудь, как-нибудь?
– Нет.
– Как долго меня так намереваются держать?
– Вы разоблачены службою охраны, как похититель секретов, которым с недавних пор присвоен гриф «Совершенно секретно», то есть, являющихся государственной тайной. С вами просто по инерции, пока, обращаются как с похитителем обычного секрета фирмы и содержат за счет частных клиник господина Шевронского. Но поскольку вы были задержаны уже после принятия нового закона о государственной тайне, то ваша дальнейшая участь, полагаю, будет значительно хуже. В ближайшее время начнется следствие, затем суд и…
– И?
– Пожизненное заключение в одиночной камере. Вам предоставляется честь быть первым осужденным по новому закону.
Мужчина отодвинул еду.
– Да вы не расстраивайтесь, – продолжал “прислуга”. – Ваша камера будет со всеми коммунальными удобствами однокомнатной благоустроенной квартиры. Но с комфортом этих апартаментов, конечно, придется расстаться.
– А те, кто попадались до меня, изолируются в таких вот шикарных условиях?
– Именно так.
– Меня осудят уже по закону, но по отношению к изолированным в апартаментах ведь творят произвол. Их-то арестовали без всякого закона.
– Не нам об этом судить… Во всяком случае, не Вам…
Шевронский выключил видеозапись и вызвал секретаря:
– Передайте всем заинтересованным лицам: на сегодняшнем заседании Совета Министров председательствовать буду я сам. Заседание должно быть закрытым, без доступа журналистов. Все.
Этими же словами, спустя полтора часа, Шевронский и открыл заседание:
– На сегодняшнем заседании Совета Министров СССР я буду председательствовать лично в связи с многообразием и сложностью накопившихся у нас неотложных проблем. Премьер-министр мне будет помогать. Заседание закрытое, я надеюсь, что журналистам были переданы соответствующие извинения. Итак, первое. Оперативная информация свидетельствует о том, что государства мира сворачивают почти все свои научные программы для-ради финансирования одной-единственной – поиска «Средства Макропулоса», аналогичного тому,
