никого более, что готов отдать всё своё состояние за неё. Сейчас я говорю, что не люблю её, что она важна для меня как какой-то абстрактный человек. Несчастный лжец.
– Ты хотела честности – принимай её! Бери! Ещё хочешь – держи! Знаешь ли, существует такое место под названием «Имение Марковых», где собираются все коррупционеры и государственные преступники нашего города, области и страны. Все фальсификаторы и истинные хозяева государства. Тебе известна моя фамилия, и если ты ещё не догадалась, то имение Марковых – моё имение и я во всей этой вечеринке средоточие. Как тебе правда на вкус?
Лера молчала, не зная, что ответить. Я отвечал на её безмолвие:
– Да я бы сам пожелал отказаться от этой правды, не говоря уже о том, чтобы распространять её. Но ты жестока, Лера, ты не должна быть такой.
– Что значит я не должна такой быть? Это ты не должен быть таким излишне изнеженным. Оставь всю свою своенравную уверенность и не мысли за людей, не делай их своими врагами, просто потому, что ты уже всё продумал за них, а они потупили по-другому.
– Из-за чего вся ссора? Я врун, но не лицедей. Я хотел сохранить наш с тобой мир в наших руках, где мы управляем им как захотим, но ты пожелала эту правду, которая разрушила нас. Тебе надеюсь, стало легче, иначе всё это было впустую. Живи теперь с этой правдой и будь под её зловонной эгидой. Боюсь, нам осталось только попрощаться.
– А как же наш ребёнок?
– Ах, да! О нём мы совершенно забыли. Ты хоть подумала, куда его выпустишь? На поруку феодалам, где он всю жизнь будет рабом, или сопьётся, узнав от тебя всю правду о нашем обществе. Или кем он станет? Будет бороться за справедливость? – в итоге его уничтожат! Космонавтом? Банкиром? Электриком? Военным? Учителем? Так или иначе, он будет по ту или по другую сторону барьера: рабовладельцем или рабом. Я скажу, заранее зная что ты возненавидишь меня: мне плевать на этого несчастного ребёнка.
– Что ты такое говоришь? – говорила она, не скрывая разочарованного потерянного вида. – Взгляни на меня: разве я худшее из всего, что с тобой случалось? Или я виновна в твоих бедах?
– Нет, ты не виновна. А проблема всех моих бед, наверное, во мне. Я бредил последнее время неистощимой мыслью, что нужно предпринимать меры для помощи людям, избавиться от этой социальной пропасти между олигархией и обыкновенным народом. Причём я сам вызывал у себя сострадание к обделённым людям, я будто бы слышал этих людей, понимал их, и взывал себя через совесть противоборствовать нечестности и несправедливости. Но вот я сегодня утром выходил из дома одного человека, который, как и многие из знакомых мне людей, закрепощён деньгами, в распоряжении которого всё, о чём грезит человек, но даже при всех благах, этому человеку не удаётся стать счастливым – его снедает то, что вроде бы даёт неподдельную свободу и счастье другому. И мне открылось, что ни в чём то не виноват человек, если его окружает изобилие или дефицит, счастлив он при том, или несчастлив; хочет он чужого сильнее, чем искать своё истинное предназначение, хочет он гневно выкрикивать в сторону своих врагов проклятия, или будет просто высмеивать их; воспрепятствуют ли ему всевозможные стены, – человек не заканчивается на своём материальном существе, и его внутреннее – не предел. Он – тот, каким себя видит единственно он. Он – правда и ложь, если он себя чувствует тем или иным. Он – совокупность добродетелей или великий грешник – велит ему так сердце или нет. Он будет чувствовать вину, или объявит виновными всех на свете – всё в его руках. Осознав, что человек привык обманывать себя во много раз чаще, чем других людей, я перестал обманывать себя. И вдруг я заговорил себе в ответ: «Вот не любишь их, и не люби. Не делай им добра, если знаешь, что добра в ответ не получишь. Не делай им зла, если знаешь, что в ответ воздастся зло. Не будь дураком – повзрослей. Прекрати делать из себя жертву, прекрати делать то, что в глубине души тебе претит. Будь у тебя воля спасти этот мир, то ради кого тебе спасать мир? Ради людей? Ради зверей? Ради кого? Они все недостойны спасения, так и недостойны апокалипсиса – они достойны того мира, в котором живут». Лера, я не прошу от тебя ничего хорошего в мой адрес, ни чувств, ни мыслей. Позволь мне уйти, просто уйти.
Она захотела правду, но не могла знать, что правда может быть такая, и что я могу преобразиться в её понимании, вместе со всем преобразившемся миром. Вернее всего она права, а я во многом не прав в своей жизни. Как же хочется забыть и ничего не вспомнить. Унять неприкаянное сутяжничество своих мыслей, раскрыть глаза, глубоко вдохнуть до придури в голове, выдохнуть, и двинуть по мосту, соединяющему один этап жизни с другим. Менять мир – равно тому, что строить плотину для бурной реки из глины; стать примерным гедонистом – всё равно, что взять в руку банан и залезть на дерево. Я потерян и разбит.
Подъехав к дому Виктора, я позвонил в дверь.
– Добрый день, Александр Александрович, – открывая мне дверь, проговорил Виктор. – Неожиданный визит.
– Больше никаких посиделок, – сказал я, – Виктор, хватит. Никому больше не присылай приглашения, имение закрой, садовников распусти. Закрывай этот балаган, хватит.
– Александр Александрович, боюсь вы не вправе распоряжаться статусом имения.
– Виктор, да это же я – Евгений Марков. Прости, что знакомиться приходиться вот так.
– Господин Марков? Прошу прощения за мою грубость.
– Виктор, ты слышал, что я сказал. Всё будет в порядке, деньгами ты будешь обеспечен, за это не беспокойся.
– Вы же понимаете, что это ничего не изменит?
– Ага. Однако, мне это необходимо.
Само собой появится другое место для встреч, больше, роскошнее, с пышным убранством; те же люди будут обсуждать там те же вопросы. Просто там не будет более меня – и всё моё избавление на том, вся моя борьба и моё предназначение. Экзорцизм и доблестное сражение во благо человечества – и гибель в этой битве – и абсурдность этого действа – и тот же неизменный ход истории, только уже без моего существа – на это я не желаю подписываться. И, думаю, делаю правильно.
От краткой встречи с Виктором, я, полный самого прекрасного чувства, спешил в единственное желанное место.
– Ты выйдешь за
