во множественном числе. Так что все, как обычно. Будто никуда я из Нодлута и не уезжала.
— Вперед иди, — кивнул на опасный куст провожальщик.
— А гуль? — насторожилась я, ожидая очередного подвоха.
— Ты сейчас страшнее. Не хочу случайно обернуться.
Рука сама собой схватилась за кованое навершие, торчащее из рюкзака, к которому я отступила, узнав об отвращающем контуре и гуле. Темный медленно, улыбаясь как маньяк, покачал головой и снова кивнул на куст.
Правильно, лучше впереди. Велика вероятность, что я не выдержу и вцеплюсь ему в шею зубами. И кто мне тогда расскажет, где я нахожусь?
* * *
Кому не доводилось принимать ванны почти ночью почти в середине мая, стоя в реке почти по колено в холодной грязи и почти до пупка в не менее холодной воде, с некромантом, изображающим садовый фонарь на заросшем редким рогозом берегу, тот вряд ли меня поймет. Причем, этот волшебный на голову тип еще и лопату с собой поволок. Все пять минут, что мы шли к реке, я истово убеждала себя, что не для того, чтобы меня при случае прикопать, а от гулей отмахиваться или от комаров, которые своим количеством и издаваемым гулом пугали почище гулей.
Я их тоже, видимо, пугала. Комаров. Потому что ни одно упыристое насекомое не приблизилось ко мне на расстояние хоботка. Зато придурок с лопатой беззастенчиво таращился и отворачиваться даже не собирался, обосновав нахальное бесстыдство беспокойством за мою сохранность. Мол, старался, тащил не для того, чтоб меня какая-нибудь тварь внезапно сожрала и подавилась. Для чего? Чтоб было, над кем поиздеваться?
Он воткнул лопату в волглый грунт, пересадил светляка на черенок, сунул руки большими пальцами в карманы своих несгибаемых штанов и заинтересованно следил за процессом помывки, лишь изредка убегая глазами в сторону раздающихся поблизости звуков.
Я изо всех сил (а их у меня было гулям на смех) старалась игнорировать темное присутствие. Избавиться от грязи на себе и одежде было насущнее, и брезгливость превозмогла стыдливость. Затем я подумала и решила, что бонус за спасение этому лосю все-таки положен. Небольшой. Так что раздеваться совсем при таком настойчивом разглядывании я пожадничала, оставшись при своем нижнем.
— Лицо не трогай, — предупредил темный.
И мытье волос превратилось в пытку, в процессе которой я чуть не пустила по воде только что прополосканное платье и нижнюю сорочку. А вот шерстяные чулки лишь печально хвостиками махнули.
Прикрываясь комком одежды (хватит бесплатных зрелищ), я выбрела на берег. Гудели комары, клацали зубы. Отжать одежду было мало, ее бы теперь как-нибудь просушить, но сколько я ни старалась, даже те крохи магии, что были мне доступны, куда-то делись. Вернее, я знала, что они все еще есть, но достать не могла. Все равно что воду решетом черпать.
— Не пыхти, не выйдет. Зомби не могут пользоваться силой.
Нет, я где-то понимала, что мой теперешний альтернативно синеватый в фиолетовую пупырку после помывки цвет, подсвеченный неожиданно уютным желтоватым светляком, сидящим на лопате, никак не соответствовал цвету нормального живого человека, НО!
— Зомби!?
— Магия — свойство души, тело лишь инструмент, эффективный или не очень, кому как повезет, — закатив глаза, занудел некромант, а в следующий миг проскреб взглядом по нутру и добавил: — Когда солнце зашло — ты открыла глаза, хрипя и корчась, как свеженький покойник на посмертном допросе, который помнит прежде всего миг смерти. Я поступил с тобой так же, как поступают с ними — навесил «оковы» и отрезал доступ за грань. С зомби срабатывает. На тебе сработало. Вывод?
Кажется, когда моя душа внезапно вернулась, терпение осталось где-то за гранью. Иначе как объяснить, что стоит этой орясине открыть рот, как меня начинает трясти, хотя обычно я вполне спокойный и адекватный человек. Относительно.
— Красиво, да? — непонятно у кого спросил темный, подергав себя за сальные патлы.
Покосилась на свои: свившиеся колечками мокрые волосы подсыхали, тлея на кончиках ярко-рыжим. Я вдруг остро почувствовала себя собой. Взбешенной, замерзшей до синевы, совершенно живой собой. Для этого пришлось всего-то почти умереть и дать чумазому недоумку поиграть на нервах.
— Так и будешь голая стоять? — поинтересовался некромант, пристально изучая мои пупырки чуть пониже лица.
Меня бросило в жар. Одежда в руках моментально высохла. Даже пар повалил. Частично от одежды, частично от меня, кажется. Но к теплой мне некромант моментально потерял интерес.
Глава 9
Восстановить сорочку и платье из ссохшегося кома (это не я, я так не умею) было сложно, но я справилась. Что ж, платье теперь относительно чистое, сухое и теплое, а что выглядит так, будто его ящерки жевали, вырывая друг у друга из пасти, так и я не на светский раут собралась. Чулки было жалко. И не только из-за того, что мне теперь в интересные места поддувало как-то настойчивее, чем прежде. Как теперь быть с ботинками, которыми я сотру босые ноги на раз-два? И еще. За все время водных процедур, а проваландалась я тут довольно долго, ни один гуль, кроме того что тут уже был, рядом не пробежал, не то что покушаться на мои пупырчатые от холода щиколотки.
— Плотоядная нежить не жалует проточную воду, — назидательным тоном сообщили мне, на требование предъявить преступный элемент или… Тут я сделала многозначительную паузу. «Или» я придумать не успела. Но некромант ответил раньше, так что и не пришлось.
Выходит, я действительно могла обойтись палкой. Тогда какого демона он поперся следом, прекрасно понимая, что я все равно никуда не денусь?
— Надо было, — многозначительно произнес некромант, среагировав на мой угрожающе-немой вопрос.
— Помыться? — намекнула я.
— Попить. — Вытащил откуда-то из-за спины плоскую флягу и отхлебнул.
Пряный травяной запах перебил все остальные. Сам бы он вряд ли это сварил, значит все же бывает в цивилизованных местах. А мне нужно узнать, где я. Но эта сволочь, убедившись, что я уже полностью одета, дунул на светляк, цапнул лопату и растворился.
Комары радостно вострубили и бросились утолять усиленный воздержанием голод.
* * *
Обратно к стоянке, направление к которой указывал горящий костер, я ломилась, как пьяный тролль. Если в кустах, попавшихся у меня на пути, и сидел какой-никакой гуль, то он был подавлен как морально, так и физически.
Меня встретили вздыбившимся щитом и брошенной в лицо зеленой дымкой, от которой зверски засвербело в носу. Лицо и само по себе свербело, оставшись единственным, лишенным омовения местом.
— А, это ты, — поскучнел некромант, отвернулся, подбросил веток в костер, тут же зачадивший плотным дымом, снова уселся и
