Я не грежу тридевятым царством,
Всё, что можно было упустив,
Я свою любовь сменял на блядство,
А себя на песенный мотив.
Но, как ни крути, себя пытая,
Я не вывел новый чистый звук
И смирился. Когда час настанет,
Я увижу пару нежных рук.
Пальцы мне опустятся на веки,
Ласково закроют их. И вот…
Дом тоски. Без тени человека.
Человек в нём больше не живёт.
«Листаю книгу – там гербарий…»
Листаю книгу – там гербарий
Я сразу вспомнил свое детство.
Потом поехал в колумбарий
И застолбил там себе место.
«Боли такие фантомные…»
Боли такие фантомные,
И прошлое – настоящее.
А нынешнее – бестолковое.
И, как провода гудящие
Башка, словно улей в панике,
Кровью тяжелой налитая.
Мы в жизнь вошли как избранники,
а выйдем оттуда избитые.
«Сегодня жить особенно не хочется…»
Сегодня жить особенно не хочется:
Мешает ощущение стыда.
Как старый энурезник, небо мочится
И что-то грудь сдавило, как удав.
Я б даже что-нибудь сейчас и выплакал
Да только обезвожен, потому
Что я вчера намного больше вылакал,
Чем мог мой организм потянуть.
Пропахший полуночной электричкою,
Раздавленный похмельем, как пятак,
Считаю время выжжеными спичками
И разгребаю мыслей кавардак.
Но память этанолом запечатана…
Скажи что было – я не удивлюсь,
Фрагменты отрываются заплатами
И в этом даже есть какой-то плюс.
Короче, жизнь моя и так несладкая…
Я брошу пить! На этот раз совсем!!!
И, в магазин зайдя за шоколадкою,
Кассирше прошепчу: "Вина… 0,7"
Репка (современная сказка)
Летело в землю реповое семя,
Не зная как само туда попало,
Но, в чаяньях больших, росток давало
И ввысь тянулось, обгоняя время.
Без удобрений, лишь дождём да светом
Питаясь, на волне энтузиазма,
Плод не осознавал судьбы сарказма
И наливался ярким жёлтым цветом.
А в это время дед лежал с циррозом
Под капельницей, проклиная бабку,
Сморкался шумно в половую тряпку
И жаждал алкогольного наркоза.
А бабка, еле волоча сандали,
В аптеку шла, с мечтой об инсулине,
Трепалась в коридорах поликлиник
Про то, что снова пенсию не дали.
Про то, что от чего-то дохнут куры,
Что в огороде некому копаться,
Что жизнь она связала с тунеядцем,
И справедливо называлась дурой.
А внучка, вопреки расхожим шуткам,
Уехала и зацепилась в центре,
Не став на тридцать третьем километре
Известной гонорейной проституткой.
Уныло посещает alma-mater,
Читает в «Cosmopolitan» советы.
Она не из дешевых профурсеток —
С ней спать достоин тот, кто больше платит.
А репа в это время разрасталась,
От солнца прикрываясь листьев сенью,
И ожидала свой триумф осенний,
И верила: совсем чуть-чуть осталось.
Собака с кошкой – горе-волонтёры!
Им дела нет до репы, им бы мяса.
На них уже надеяться напрасно,
Ведь по деревне рыщут живодёры.
И даже мышь, что славилась сноровкой,
Не сможет ситуацию поправить:
От ней уже осталась только память —
Она давно попалась в мышеловку.
Вот так вот каждый занят выживаньем,
Капризы случая для них всегда нелепы.
Понятно, что тянуть большую репу
Ни у кого нет сильного желанья.
Нет, человек не злобен по природе.
Он – раб судьбы, её противник слабый…
Не стало деда, кошки, Жучки, бабы
И репа догнивает в огороде.
«Я не люблю быть на улице…»
Я не люблю быть на улице,
Там тошно и неуютно,
Повсюду дома сутулятся,
И в спину тайком плюют. Но
Квартира ведь тоже клетка,
Романтики скажут хором.
В ней каждая табуретка
Глядит, мол, немым укором.
Ну ладно, допустим, вышел,
Но только с условием: к ночи.
Дождь засопливил по крышам,
И будто сожрать меня хочет,
Накрыл пеленой бесцветной
Вцепился в меня пираньей…
Я промочил сигарету,
Она оказалась крайней.
Но это не слишком грустно,
Ведь спички оставил дома.
Вот так осознал искусство
Приёмчиков против лома.
Но я ничего. Я выстою.
Разбитый дождем и полночью.
Прошляюсь походкой быстрою,
Людей называя сволочью.
От этого прежде легчало,
Хотя понимал чуть позже:
Во мне человека мало,
А сволочи как-то больше.
«Я хочу, чтоб это сделал друг…»
Я хочу, чтоб это сделал друг:
Чтоб бутылкой только что распитой,
О бетон на лестнице разбитой,
Ткнул меня как плавательный круг.
Я хочу, чтоб мыла взяв кусок,
Не скупясь, не помня про обиды,
Он веревку мылил не для виду
И крепил на крюк, под потолок.
Я хочу, чтоб сильною ногой
Он сломал гнилую табуретку.
Не взыщу. И на листочке в клетку
Напишу, что кончил сам с собой.
Напишу, что нет ничьей вины,
Благодарность выскажу конечно.
Вот везёт нам, почему-то, грешным…
Для чего ж ещё друзья нужны?
И, считая каждый сердца стук,
(ведь любой окажется финальным),
Осознаю: это гениально,
Хорошо, что это сделал друг.
«Частицы морфия бежали по трубе…»
Частицы морфия бежали по трубе,
