Но одно Николай знал точно – это было время гигантов. И в разрезе страны, и в разрезе Отдела. Он много дел той поры перечел еще когда в дежурке сидел, и отталкиваясь от наработанного за прошедшие годы опыта, теперь точно мог сказать – отчаянной смелости и отваги были тогда сотрудники. Они, нынешние, тоже не трусы, но все же в иных случаях могут и отступить, и на компромисс пойти. А те, из тридцатых, полутонов не признавали. Или так – или никак.
За всеми этими раздумьями Нифонтов даже и не заметил, как они вошли в лес. Весьма комфортабельный, следует признать. Фонари, лавочки, дорожки асфальтированные. По такому бы с Людмилой прогуляться как-нибудь, так, чтобы не спешить никуда, не ловить никого. Просто идти и идти, беседуя о всяких пустяках, шуршать опавшей листвой, фотографироваться на фоне особенно красивых деревьев. Короче – быть, как все.
Только вот вряд ли такое возможно. Он тут, Люда там, в своей деревне, и никаких перспектив на воссоединение пока нет. Не желают ее отпускать из ковена безданно, беспошлинно, а та цена, что ему была названа… Ее он не примет.
Потому – тупик. Но это пока. Раньше или позже все равно какой-то шанс разорвать этот круг появится, пусть маленький, пусть единственный, но он будет. И тогда важно его не проморгать.
– Вот тут поворачиваем – скомандовала тетя Паша минут через десять, подсвечивая фонариком, который она извлекла из сумки, узенькую дорожку, которая лихо виляла между деревьев – Евгения, не спи, замерзнешь.
– Ага – зевнула Мезенцева – Просто вторую ночь шастаем по каким-то ебе… Кхм. Закоулкам. И тропинкам. Если еще и завтра то же самое повторится, то я заору.
– До завтра дожить надо – без тени иронии сообщила ей тетя Паша – Фома Фомич хозяин вздорный, он, бывает, гостей своих жалует, а, бывает, и нет. Все от настроения зависит. Я всяко выберусь, такая уж мне судьба отмеряна, Коля тоже, он хитрец еще тот, знает, когда надо бежать, а когда стоять, а вот ты со своей расхлябанностью – не факт. Если только мы же из жалости тебя и вытащим.
– Надо было хлебца взять – подсвечивая фонарем, который он включил на смартфоне, раскидистые деревья, произнес Николай – Местному лешему им поклониться.
– Не надо – отмахнулась старушка, шустро шагая впереди – Не нужны местному лешему подношения. Да и нет тут такого давно. Был, да весь вышел.
– Это как же так? – изумился Нифонтов – Лес – и без Хозяина?
– Хозяин есть – тетя Паша ловко перепрыгнула через небольшой ручеек – Куда он денется? Фомич тут главный, от края и до края. Все здесь его – и лес, и речки, и дороги, и живность. Захочет – ты до нужного места быстренько дойдешь. Не захочет – ввек до цели не доберешься.
– Забавно – призадумался Нифонтов – Так-то вроде все в стандартную схему укладывается, по всему выходит, что все равно твой Фомич классический лешак. Вот только речки, с ними как? И еще – ты сказала, что он многое знает из того, что в городе происходит, за тем мы к нему и топаем. А лесные Хозяева на все, что за пределами их владений, чихать хотели.
– Странно, да? – хихикнула старушка – Вот и мы тогда, полвека назад понять не могли – с чего это по всем параметрам обычный лешак вдруг такую власть взял, да еще в чужие дела стал нос совать.
– И почему? – подключилась к беседе Мезенцева.
– А вот так – уклонилась от ответа тетя Паша – Потому что. Вот, почти пришли. Там поляна, кажись. Третья из четырех.
– Я вообще перестала что-то понимать – пожаловалась Мезенцева напарнику – Вот как с ней работать?
– Вдумчиво – серьезно ответил ей Николай – Без спешки и рефлексии. Тогда раньше или позже ты получишь ответы на все вопросы.
– Именно – повернув голову, уборщица одобрительно глянула на оперативника – Молодец. Ну, а что до порядкового номера поляны, так тут все просто. Время – вот та шкала, по которой многое меряется, в том числе и капища, коих в этом лесопарке четыре. Их не одновременно наши пращуры закладывали, поскольку капище это вам не дом типовой застройки. Первым стало место, где в совсем уж старые дни схоронили павших в бою воинов. Оно расположено как раз у того входа, про который Колька упоминал, у Севастопольского проспекта. Сейчас его называют урочищем Сеча, вот только никто не помнит о том, с кем именно рубились тогда лучшие бойцы вятичей, что именно защищали и кого на нашу землю не пустили. Хотя, как в случае с Бутово и Коммунаркой, может оно и к лучшему, иные события лучше не поминать всуе и вслух. Иногда неосторожное слово может много вреда наделать. Главное – не забыли потомки предков, помнят, что те здесь умерли, не отступив и родной земли не предав, вот уже и ладно.
– Можно было стороной обойти – предположила Евгения – Ну, это капище.
– Можно – согласилась тетя Паша – Но все равно не хочу я там появляться. Скверные воспоминания, знаете ли. Второе капище можно забыть, на его месте теперь мебельная фабрика расположена. Третье – здесь, мы почти пришли. Ну, а четвертое на Лысой горе, в резиденции Фомича квартирует. Его опальные волхвы в свое время сварганили, те, которые от князя Владимира ноги успели унести. И попасть туда можно только с личного разрешения Хозяина этого леса. Нет, на гору вскарабкаться любой может, это пожалуйста. Но увидеть то, что там находится на самом деле, можно лишь по воле местного владыки.
– Типа, это телепорты? – выпучила глаза Мезенцева – Да ладно!
– Меньше кино смотри – порекомендовала ей тетя Паша – А ну, тихо!
Откуда-то издалека, с востока, до них донесся протяжный то ли вой, то ли плач.
– Очень любопытно – уборщица поджала губы – Однако, совсем, видно, Фомич сбрендил, раз подобную живность тут терпит.
– Волк? – чуть испуганно осведомилась Мезенцева у напарника – Да? Офигеть!
– Да откуда тут волк? – засомневался тот – С ума сошла? Хоть сто раз будь этот Фомич тут владыкой, все равно власти такого бы не допустили. Против столичной мэрии и Собянина ни один леший не пляшет, это уж будь уверена. С ними даже Ровнин не всегда решается спорить.
В тот же момент раздался еще один такой же звук, но уже с другой стороны парка.
– Не нравится мне это все – ощутимо напряглась тетя Паша – Хорошо хоть, уже почти пришли.
Само собой, никакого страха она не испытывала, о подобном даже речь не шла. Атрофировалась данное чувство у этой безобидной на вид бабульки за долгую, долгую жизнь. Потому что если тебя раз за разом судьба лупит со всей дури куда только можно, то ты либо ломаешься, либо привыкаешь держать удар, и после этого напугать тебя чем-то становится крайне сложно.
Тропинка, уже совсем почти неразличимая среди травы, вильнула еще пару раз, огибая непролазные заросли разросшегося орешника и привела сотрудников отдела на небольшую и, на первый взгляд, идеально круглую поляну, при первом же взгляде на которую Мезенцева уважительно присвистнула.
– Однако – сообщила она спутникам – От души тут родноверы потрудились!
И следует признать, что данное утверждение имело под собой основание, так как на поляне стояли, глядя вроде бы как в разные стороны, а то и друг на друга, десятка полтора деревянных идолов, причем вырезанных крайне искусно, явно с душой. Так сказать – для себя.
