в мыслях начинала путаться, если он задерживался или, не дай бог, хотел проучить меня за неосторожные фразы и появлялся только на следующий день. Без слов срывал с меня одежду и дышал чистой кристаллизованной злостью, от которой у меня сводило всё тело. Он приучил меня к жесткому сексу, когда мужчина глубоко берет тебя без единой лишней ласки, а ты кончаешь от одной его силы и первобытной мощи.
От проснувшегося животного начала.
– Мне не девятнадцать, а двадцать восемь, – говорю я Кириллу, пытаясь мягким тоном успокоить его заостренный до болезненного предела взгляд. – Меня давно не заводят, а пугают такие разговоры. Ты слышишь себя? Ты угрожаешь мне изнасилованием.
– Для этого надо, чтобы я был противен тебе.
– Нет. Достаточно моего “нет”.
– То есть я не противен тебе?
– Я боюсь тебя, Кирилл.
– Ты? Меня?
Он давится нервным смешком и неожиданно отпускает себя. Его крепкое тело толчком уводит вперед, почти наотмашь и снова ко мне навстречу. Мужчина тяжело выдыхает, соприкоснувшись со мной телами, и сгребает меня в охапку, жестко наталкивая на стену и придавливая своими мышцами. Он обнимает так жарко, что, мне кажется, что его лихорадит… Или меня? Почему так… Кирилл выдыхает мне в шею, и мое тело прорезает душной волной, которая следом затапливает разум и я закрываю глаза и перестаю противиться. Замираю, чувствуя его сильные пальцы на талии, они давят капканом и сжимают плоть, заставляя вспоминать, как я любила, когда они заходили дальше и глубже. Как я подстраивалась под их ласку и послушно выгибалась в пьяной истоме.
– Что ты придумала себе? – шепчет Кирилл, собирая горячие пальцы в замок на моей пояснице, он специально сковывает их, чтобы не зайти слишком далеко и не спугнуть меня. – Что я мудак, а ты жертва?
– Я не помню, – вру я.
– Разве так было? Мира, не ври себе… Я с ума сходил и искал тебя. Ты почти убила меня, когда исчезла. Ты этого добивалась?
Его голос режет по живому, в нем столько муки и пронзительно честных интонаций, что в груди становится тесно. Мне было в тысячу раз легче противиться, когда он играл другую роль – наглого самца с незаполненной графой, в которую он жаждет вписать мое имя. Но сейчас… Я узнаю его таким, каким знала в лучшие минуты.
В мимолетные и самые ценные.
Кирилл не может оторваться от меня, и я решаю помочь ему. Я достаю из прошлого старый трюк, который всегда действовал на него – поднимаю ладонь и дотрагиваюсь до его щеки, мягко и тягуче, как он любит больше всего.
– Тише, – произношу я полушепотом и увожу ладонь ниже, черча ласковую дорогу по его шее и налитым каменным напряжением мускулам плеча. – Я чужая жена, Кирилл.
– Мне плевать.
– Жена твоего друга.
– Вадим – не слабак, чтобы я переживал за него. Он за себя сам постоит.
– За себя и за свое, – я киваю и опускаю ладонь в самый низ, нащупывая его пальцы, которые держат меня. – Разожми… Я хочу к мужу.
– Ты не исправима, – Кирилл усмехается и закусывает нижнюю губу. – Никогда не признаешься себе вовремя. Только, когда уже начинаешь задыхаться и ничего не можешь поделать. Я помню, как дотронулся до тебя в первый раз. Ты замерла, испуганная и невинная, а в глазах мольба – Сделай. Прошу. Я так хочу, но не могу себе позволить. Сделай сам.
Я на рефлексах качаю головой, хотя было именно так.
– Сейчас в твоих глазах то же самое, – он бросает мне вызов прямо в лицо и облизывает губы в предвкушении сладкого.
Мне хочется ответить ему тем же и ко мне злой вспышкой приходит решение. Плохое или ужасное, не знаю… Я поддаюсь секундному порыву и встаю на носочки. Тянусь к его влажным губам. Моего роста не хватает, но Кирилл тут же проходит последние сантиметры, разделяющие нас. Я впиваюсь в его губы жадным страстным поцелуем, который оказывается острее, чем я могла предположить. Я раскрываю рот и позволяю заполнить себя, ласкаю его сама языком и почти теряюсь, но все же заставляю себя вынырнуть из этого пульсирующего сумасшествия.
– Я могу позволить себе всё, что хочу. – я с трудом ускользаю в сторону, чтобы заговорить вновь.
Кирилл не хочет отпускать меня и жадно рвется к губам, желая продолжить. А когда не получается, начинает целовать в шею, водя языком и подхватывая меня на руки. Он сам не верит, что я надолго в его руках, и берет всё, что может, с голодным рвением и спутанным дыханием, которое я чувствую на своей кожей рваными толчками.
– Но я не хочу, – отрезаю я и опускаюсь, выставляя руки, как преграду между нашими телами.
Я смотрю на него с холодом и хочу изобразить абсолютную решимость, но это вряд ли выходит. Хотя он все же подвисает, вглядываясь в мое и ища подсказку. Он не верит, что я могу так быстро успокоить дыхание и включить стоп, не хочет верить… А я, используя его замешательство, резко разворачиваюсь и иду прочь.
Я хочу увидеть Вадима. Да, да! Мне нужны его руки, чтобы стереть произошедшее и вспомнить свою настоящую реальную жизнь. А не миражи из прошлого, в которых легко потеряться… Но в голове звучит насмешка Кирилла, что я вечно вру сама себе. Справедливая и оттого жестокая, изводящая противным эхом. Он прав. И сколько раз он еще был прав? Почему я думала, что смогу коснуться его губ без потерь? Если меня так повело за один день, то что будет завтра?
– Третий зал, – бросает Кирилл мне в спину. – Твой муж там…
Глава 13
Я иду вперед, надеясь на интуицию, которая поможет ориентироваться в незнакомом клубе. Но он устроен предельно просто, даже подсказки не нужны, я замечаю красную подсветку, что мягкой дугой обозначает вход в другую зону, и сворачиваю на пошлый огонек. Вип-залы там.
Я отсчитываю третий и проверяю номерок, который значится над золотой ручкой. Нажимаю и дверь подается, впуская меня в уютный полукруглый зал с мягкими стенами и подиумом, на который брошены три кожаных дивана и длинный столик. Света отчаянно недостает, смешивая все краски в мрачную кучу, но я делаю шаг-другой, и вижу Вадима.
Я усмехаюсь, когда понимаю, что он заснул. Его пиджак переброшен через спинку дивана, верхние пуговицы белоснежной рубашки расстегнуты, а рукава закатаны до локтей. Сотовый же брошен на столе между стаканами с недопитым виски. Я беру его в руки и вижу, что
