в алый. Накрыв рукой живот, я ощутила связь с малышком, какой не было ранее. Нераздельную и прямую, какой не было до этой секунды.
— Влад, — я чувствовала, что губы шевелятся, но не слышала собственного голоса. Он утопал в отбивающем битами в ушах пульсе, в выскакивающем из груди сердце, — я не хочу терять ребенка… Я просто не смогу этого пережить.
Я помнила его черные глубины перед тем, как отключилась. Полные боли, тоски и скрытых фобий. В них была моя погибель, но и мое спасение. Орлов был единственным, способным вытянуть меня с самого дна бездны, и единственный, способный туда загнать. Наши отношения больше напоминали танец на лезвии ножа с завязанными наглухо глазами, где Владимир непременно ведет. И все же последней мыслью перед обмороком была четкая и уверенная мысль: «Он поможет!»
* * *
В свои объятия утягивали черные зыбучие пески, больше напоминающие расплавленную лаву. Испепеляющую, бурлящую, пробирающую до костей. Изо всех сих сопротивляясь, я не позволяла себе расслабиться, не поддавалась желанию шагнуть внутрь.
Кто-то взял меня за руку, хрупкий и маленький. Невесомо поглаживая крохотным мягким пальчиком по ладошке. Удивленно опустив взгляд, я увидела ребенка с черными глазами и белыми кудрявыми волосами.
— Пойдем, мама, — шепнул он, слова эхом разлетелись вокруг, вырывая из губ моих удивленный вздох. — Нам пора. Нас ждут.
Мальчик до одури походил на Владимира, словно его мелкая копия. Лишь светлая кожа и цвет волос немного напоминали обо мне, а еще пухлые губы, больше походящие на алый бантик.
Сглотнув тяжелый ком, я нервно прошептала:
— Кто нас ждет?
— Бабушки и дедушки, — пожал плечами он, играючи подмигивая. Ребенку было весело, он видел в происходящем что-то безумно его забавляющее.
— А Антон? — вырвалось с губ, сердце снова болезненно кивнуло. — Он тоже там?
— О, нет-нет, — теплая и гладкая щечка коснулась моей ладони, малыш потерся об нее с любовью, мурча под нос: — С ним все хорошо, мамочка. — В шоке рассматривая ребенка, я не могла понять, что со мной происходит и где я нахожусь. Тем временем блондин воскликнул: — А спой мне ту же песенку, что каждый день перед сном пела, а? Мне та-а-ак нравилось! Успокаивает и убаюкивает… Что-то про паровозики.
— Правда нравилось? Обязательно еще спою, у нас много времени впереди! — заверила я того, запуская пальцы в густые волосы, накручивая кудри на коготки. Странный вопрос возник внутри при виде черной «лавы», крутящийся на языке, вырвавшийся сам по себе: — А Валентина?
— Нет, ей еще рано, — удивил меня тот, заставляя вздрогнуть от неожиданности. Внезапно малыш отпустил мою ладонь, а после с разбега запрыгнул на руки с громким хохотом, обхватывая руками и ногами, словно обезьянка. — Ну, раз ты обещаешь еще песенку спеть, пошли обратно… Нас папочка очень ждет!
* * *
Я очнулась словно от толчка, не забывая и мгновение странного, будоражащего сна. Рука сама потянулась к животу, где уже отлично прослеживалось интересное положение, но дотянуться не вышло — из вен торчали катетеры, а глаза отчаянно не получалось распахнуть, они словно слиплись.
— …Доктор, — резкий голос Владимира за дверью заставил замереть, навострив уши, — сделайте что-нибудь! Почему она, черт вас всех дери, до сих пор не открыла глаза!
— Мы сделали все возможное, Владимир, — мягкий голос врача остро контрастировал на фоне взвинченного и дрожащего мужчины напротив. — Сейчас пациентка спит, мы вкололи ей слабенькое безвредное снотворное. Угроза миновала.
— Ребенок в порядке? Каролина не пострадала?! — пульсирующий бас Орлова пробирал до мурашек, вызывал панику. — Боги, да может хоть кто-то в этой больнице мне что-то внятно объяснить!
Старик за дверью протяжно вздохнул, похлопав Владимира по плечу, по-отечески формально хмыкнув:
— Вова, Каролина очень истощена морально. Ее организм почему-то безумно обессилен, словно мы ее не из шикарного дома привезли, а из лап маньяка в подвале отвоевали.
Резкий удар обрушился о стену, за ним следовал измученный рык Орлова. Полный боли, мук, гнева.
— Что уж сейчас страдать? — посетовал врач, цокая языком. — Ты лучше девчонке помоги. И никаких стрессов. Второй раз мы ни ребенка, ни ее не спасем! Понял меня?!
Кратко, четко и ясно Орлов отмахнулся:
— Само собой.
— Вот сколько работаю в этом месте — ничего не меняется! Каждый раз одно и то же… — нервно хохотнул старик с досадой. — Приходят такие, как ты, и считают, что, если жену деньгами засыпать, можно больше ничего не делать. Нет, сынок. Без денег и в любви многие счастливо живут, а вот наоборот — ни одну пару еще не встречал.
Владимир молчал долго, а сердце мое нервно билось в ожидании его ответа, когда мужчина наконец шепнул:
— Каролина не моя жена… Пока.
— Да? — удивился тот. — Странно… Фельдшеры ее когда раздевали, она в бреду шептала: «Приведите мне моего любимого Владимира!» Эти дураки еще смеялись, мол, мы ее будто из средневековья привезли… Тебя, ребенок, даже жена на «вы» зовет? Не слишком ли много чести?
«Ребенок!» — эхом повторил внутренний голос, на губах застыла улыбка. Если кто-то в этом мире и мог так фамильярно называть Владимира Орлова — Вовой, то это только уважаемый врач больницы, от настроения которого зависит жизнь его ребенка.
«Любит ли он тебя так же, как малыш?» — шепнул внутренний голос, заставляя тяжело вздохнуть.
— Господин Васильев, — отчеканил Орлов вполне внятно, хотя голос предательски подрагивал, — моя женщина может называть меня как угодно. Верите? Мне глубоко плевать! Единственное, что меня сейчас действительно волнует: как скоро Каролина откроет глаза?
— Когда организм окончательно отдохнет, — расслабленно резюмировал старик. — Идите пока к Антону… Бедный парень так испугался, когда комната начала рушиться, что сознание от страха потерял! Вы посидите с ним, отвлеките ребенка… Сказки какие-нибудь знаешь?.. Не отвечайте! По лицу видно, что с дипломатом в зубах родился. Я сборник дам, прочтете вместе. А
