Ознакомительная версия. Доступно 3 страниц из 12
потом ошибиться чуть меньше, чем они могли бы.
Я повесил на шею Веге красную ленту с небольшим кольцом в форме тора. Шрифтом Брайля тор был подписан: «Воспоминания о счастье».
Последний слайд презентации «И-ЧЕЛОВЕК» погас.
Я продолжал стоять словно на вершине треугольника, стоять и не видеть, а где основание? Что происходит? Не разбежался ли совет директоров? Что если они ничего не поняли? Что если ни с чем не согласны?
Когда решил, не пора ли проверить слух, ведь тишина длилась более десяти минут, раздались овации. Вспыхнул свет, вспыхнули десятки фотовспышек, вспыхнуло мое лицо, став таким же красным, как фамилия.
– Это невероятный прорыв, Вадим! – трясли мою руку все, кто мог пробраться сквозь толпу.
– Нейроразум внутри человека! И-люди! Ч-машины!
– Гений! Он гений!
– Браво!
Я позволял трясти себя за руки, перебирая в голове теорему о конце света, что носила статус научной гипотезы. В основе теории лежала работа Коперника, в которой он говорил, что люди – наблюдатели. Они находятся ни в конце, ни в начале, а следовательно, не могут знать где и когда произошло начало или наступит конец.
Когда появится первый И-человек и Ч-машина? Когда цифра и биология сольются воедино? И что из этого получится? Никто из людей знать не мог. В том числе и я.
Начало и конец. Нет, человеку не дано познать ни то, ни другое. А следовательно, остается быть середнячком, потребляя то, что дают. Используя, поглощая, перемалывая и выплевывая. Делая все то, чем занимались первые древние люди, ставшие прямоходящими, а позже и разумными. Остальное все осталось прежним – потребление, ради выживания, припудренного благополучием, понятие которого прятали под слово «счастье».
Активисты пытаются бороться за защиту чего бы то ни было, ради господдержки, грантов или собственного пиара. Они кричат: посмотрите на меня, я сортирую мусор и пью кофе из многоразового тамблера! Лицемеры, вот кто они! Лицемеры с тамблером и пакетом из био-разлагаемого пластика, говорящие по смартфону производство которого через двадцать лет будет обеспечивать всю планету лишними четырнадцатью процентами всего углекислого газа, выбрасывающегося в атмосферу.
Всего пара запросов в поисковике равняются по количеству произведенной серверами энергии кипящему электрочайнику. Пользователи телефонов, ноутбуков, компьютеров станут в ближайшем будущем главным поставщиком парникового газа, увеличив озоновые дыры.
За десять лет уже накопились три миллиона тонн отходов, связанных с гаджетами. Чтобы произвести один смартфон, весом не более двух сот грамм, в землю попадает восемьдесят шесть килограмм отходов5, а также приходится тратить почти тонну чистой питьевой воды. Вот и умножьте этот вред на пятьсот миллионов производимых по всему миру смартфонов в год в ближайшие двадцать лет.
Наверное, на каком-то генетическом уровне каждый живущий на планете юзер сумел впитать в себя гипотезу Коперника. Люди – наблюдатели. Не мы начали все это, не нам и заканчивать.
Мой проект И-людей назвали дурацким словом – экологичный. Решили, что экологичнее «впаять» нейрокоддингом сматрфон прямо в голову со всеми функциями, что поможет спасти планету.
К счастью, я считал себя ученым, а не философом. Я знал, что у человечества и пятьдесят тысяч лет вряд ли наберётся, что для ближайшего будущего планеты просто чих. Через сто миллионов лет на Землю упадет метеорит, похожий на тот, что убил динозавров. Через шестьсот миллионов лет почти не будет кислорода. Остатки жизни переберутся под землю и под воду. Через миллиард править будут одноклеточные. Через триллион в галактике прекратится звездообразование. Через десять в три тысячи третей степени лет существует вероятность появления гипотетического объекта, способного осознать свое существование.
– Вадим, пора домой. Ты меня слышишь? Ты осознаешь, сколько времени?
– Время возврата к теореме Пуанкаре?
– Что?
– Пространство вернется в начальную точку, Вега, вот что.
– Ты не отличаешь жизнь от науки. Три часа ночи. Будешь спать на софе? Или пойдем домой?
Вега присела на софу, которую ненавидела. Старый диван был смят, испещрён рытвинами и трещинами, выбоинами и спиралями острых пружин точно так же, как наш роман в последний год. Когда-то Вега была готова жить в этой коморке. Бесконечно болтать о прогрессе, о моих идеях о разработках.
Она учила компьютеры улыбаться, но я не помню, когда Вега улыбалась вместе со мной в последний раз.
– Эта новая. Я заправил в эту софу гель с функцией памяти.
– Это маркетинговое вранье – крем с эффектом памяти против морщин, моделирующая шею сыворотка с эффектом памяти. Нет никакой памяти, – прикоснулась Вега к тору на красной ленте, что висел на шее морской свинки, – есть только продажи и лозунги, увеличивающие продажи.
– А потом?
– Что потом?
– Когда наступит «потом», Вега? Когда не останется лозунгов и маркетинга? Вымирание людей – задачка для пятиклассника. Слишком простая, чтобы вообще ее решать.
– Люди сами, как вирусы. Еще не понял? Мы – термиты. Копошимся, делаем вид, что у нас есть миссия и цель, а по факту – простые насекомые.
– Эти насекомые переживут всех людей дважды, Вега. Нас не будет, а термиты продолжат копошиться.
– Что ж, – взяла она в руки клетку с Вегой, – в следующей жизни попрошу у высших сил сделать меня термитом. Или морской свинкой! Уверена, она счастливее нас обоих. Пойдем домой, Вадим. Ты достаточно сделал сегодня для науки.
– Нет, Вега. Недостаточно. Ей, троглодитке, никогда не будет достаточно.
– У тебя позвоночник искривлён. Мышцы в тонусе. Хоть бы на массаж сходил, и на плавание. Ты доведешь себя до истощения.
– Уже.
– Так жить нельзя, Вадим. Ни тебе, ни мне.
Она замерла в дверях, понимая, что шаг вперед или назад сейчас значит шаг в ее счастливое будущее с подвенечным платьем и тройняшками или же… возвращении к нулю, когда она снова влюбится не в того парня.
– Я так больше не могу, Вадим. Ты реши со мной ты хочешь быть, или тебе достояно просто быть. Одному.
– И сколько у меня времени?
– Пока я не сделала шаг. К тебе или от тебя.
– Поставь клетку, Вега. И…
– И что? Вадим! – вернувшись она опустила клетку между нами.
Она всегда была между. Хрюкающее-мурлыкающе-свистящее создание делило экватором мое сердце на науку и все остальное. Одна Вега была по ту сторону, вторая по другую. И кажется, та, что была женщиной проигрывала партию той, что была свинкой.
– Вадим, ты теряешь меня, разве ты не видишь? Мы десять лет с тобой спим на этой софе в твоем кабинете и едим в корпоративной столовой. Ты знал, что у меня даже половника нет! Потому что для него нужна кастрюля, а внутри нужен суп.
Ознакомительная версия. Доступно 3 страниц из 12
