бы с гарантией ответить, есть ли на свете телепатия. Сергей Антонович мог бы вообще послать того, кто стал бы приставать к нему с такими вопросами. Но к нему никто и не приставал. Однако с некоторых пор стали происходить вещи, которые никак не укладывались в рамки познаний Питиримова о материальном мире. И не то чтобы рамки эти были слишком узки — Антонина Ивановна выписывала популярный женский журнал, — но все же объяснить происходящее с материалистических позиций Сергей Антонович не мог Впрочем, справедливости ради отметим, что и для большинства ученых в области человеческой психики еще имеют место белые пятна. Эти пятна и позволяют действовать феноменам, одни из которых различают цвета пальцами, другие запоминают наизусть телефонный справочник, а третьи одеваются во все заграничное, не выезжая за пределы родной области (так называемый телекинез)…
Как бы то ни было, с некоторых пор Питиримов начал получать сигналы. И тогда Сергей Антонович как бы раздваивался. Одна его половина оставалась кладовщиком инструментального склада, мужем Питиримовой Антонины Ивановны, отцом Питиримова Вовы, другая же, лучшая часть Сергея Антоновича, вступала в контакт с Гологваем.
Когда это произошло впервые, Сергей Антонович решил, что в жизни не станет больше смешивать портвейн с пивом. Однако и вечером следующего дня, проведенного с примерной трезвостью, Гологвай снова заговорил, вернее, не заговорил, а, лучше сказать, вышел на связь.
Питиримов заикнулся было насчет Гологвая при жене. Антонина Ивановна отнеслась к этому с надлежащим сочувствием. «Дура я была, когда за тебя пошла», — сказала она Сергею Антоновичу и добавила, чтоб насчет рубля в субботу даже не заикался. Питиримов хотел сперва обидеться, но потом раздумал, решив, что, в сущности, Тоська и не может ничего понимать, потому что куда ей.
— Вовка! — сурово спросил сына Сергей Антонович. — Ты уроки учил?
— Tебе чего? — удивился Вовка. — Мать уже в школу ходила!
— Мало ли что ходила! Ты вот скажи-ка, что у вас сейчас по географии?
— Азия, — сказал Питиримов-младший.
— А ну, скажи, — небрежно сказал Сергей Антонович, — где страна такая находится — Гологвай?
— Гологвай! — захохотал Вова. — Нету такого! Это Уругвай есть! И еще Парагвай! Гологвай! Ха-ха-ха!
— Ладно, — мрачно сказал Питиримов. — Это я тебя проверял. Смотри у меня…
Tеперь Сергей Антонович принимал гологвайские сигналы почти каждый день. Это было ни на что не похоже — ни на телевизор, ни на радио, ни на телефон. Это был какой-то язык без слов — сразу в голове получались мысли. Начиналось всегда с мысли: «Привет тебе, далекий друг!» Ощущать себя далеким другом было приятно. Обыкновенно это слово Питиримов слышал, когда возле магазина его просили: «Слышь, друг, добавь семь копеечек!» А тут… Нет, это было хорошо.
И вскоре Сергей Антонович оказался в самой гуще разных гологвайских дел. Дела были разные, странные и удивительные, пищи для переживаний хватало. Узнав, например, что гологвайцам нельзя иметь больше сорока детей, Сергей Антонович так огорчился, будто этот закон перечеркивал его личные жизненные планы. Он даже купил Вовке фонарик. На каждую следующую новость Сергей Антонович отзывался все сильнее. И самое глубокое впечатление произвело на него последнее полученное им телепатическим путем известие — о том, что некоторые гологвайцы хотят уничтожить дрокусы.
Что такое дрокусы, Сергей Антонович не понял, но сообщение его потрясло. «Что делают! — гневно подумал он. — Что хотят, то и делают! Уничтожить! Вот паразиты!»
От возмущения Сергей Антонович не мог заснуть до утра.
Придя на работу, он разыскал водителя электрокара, с которым был в приятелях.
— Здорово, — сказал Алеха. — «Спартачок»-то, а?
— Слушай, Алеха, — сказал Сергей Антонович. — Надо что-то насчет дрокусов делать.
— Само собой, — понял Алеха. — В обед сбегаем.
— Не надо бегать, — сказал Питиримов. — Это ж до чего додуматься надо! Уничтожить! Прямо за глотку хотят взять!
— Антоныч! — заржал Алеха. — С утра захорошел, что ли?
— Дурак ты, — сказал Сергей Антонович.
— Сам ты дурак, — не обиделся Алеха. — Приходи вечерком, сообразим!
И Алеха поехал на электрокаре пить газводу.
Питиримов остался один.
Оглядываясь, чтоб не увидел никто из знакомых, Сергей Антонович пошел в заводскую библиотеку и попросил том Большой советской энциклопедии на букву «Д».
— «Дрозофила», — читал он. — «Дройзен», «Дромедар»…
Дрокусов в энциклопедии не оказалось.
— А другой энциклопедии у вас нету? — спросил
Питиримов.
— Что вы имеете в виду? — строго посмотрела библиотекарша. — Есть Малая, есть словари, есть справочники по различным областям знания. Что вас конкретно интересует?
— Да нет, — сказал Питиримов. — Я так, вообще…
«По различным областям»! — передразнил он про себя эту бабу. — Доктора, так их, академики…»
Он отдал том на букву «Д» и ушел.
В воскресенье Питиримов смотрел «Клуб кинопутешественников». На экране мелькали дворцы и хижины какой-то страны контрастов, мягкий голос за кадром рассказывал про латифундии и олигархии. Было такое ощущение, что вот-вот скажут и насчет дрокусов. Но ничего не сказали.
Назавтра Питиримов не пошел на работу. Письмо в газету с требованием, чтоб по вопросу дрокусов были приняты все меры, он запечатал в конверт и написал обратный адрес: «До востребования».
Ответ пришел быстро. Какой-то хмырь отписал «уважаемому Сергею Антоновичу», что дрокусов в природе не существует, равно как вечного двигателя и философского камня, и посоветовал Питиримову направить свои силы на решение практических задач, стоящих перед народным хозяйством.
«Камни-то тут при чем? — в сердцах подумал Питиримов. — Не знает, так уж молчал бы лучше…»
Сергей Антонович все еще стоял у окна и размышлял, когда в комнату вернулась Антонина Ивановна.
— Прибьет он ее когда-нибудь, — сказала она. — Сам-то хлипкий, а ручищи — будь здоров, как грабли. Слышишь, ты?
— Мгм, — сказал Сергей Антонович.
— Чего ты все мычишь-то? — грозно спросила Антонина Ивановна. — Язык проглотил, что ли?
— Отстань, Тося, — кротко сказал Сергей Антонович. — Я тебя не трогаю.
— «Не трогаю»! — закричала Антонина Ивановна. — Я б тебе тронула! Чего ты все дни ходишь как мешком ударенный? На складе, что ль, чего?
— Ничего, — пробормотал Сергей Антонович. — Сказал — отстань.
Антонина Ивановна уперла руки в бока, набрала полную грудь воздуха, но, взглянув на выражение лица Питиримова, не взорвалась, а растерянно спросила:
— Ты чего, Сереня?
И заплакала.
— Ну, завыла, — нежно сказал Сергей Антонович. — Чего ревешь-то?
Он придумал, что делать дальше.
Он взял лист бумаги, ручку, сел за стол и, посопев, стал писать: «Мы, жильцы квартиры № 18, как и жильцы всей лестницы нашего дома, осуждаем маневры против дрокусов, которые…»
У Антонины Ивановны, которая прочитала из-за спины Питиримова слово «маневры», от ужаса высохли слезы.
Сергей Антонович завершил письмо восклицательным знаком и пошел по квартирам собирать подписи. В целом жильцы подписывали охотно. Правда, в девятой
