– Если я свой локоть уберу, – говорит заполняющий рядом, – как же я тогда писать буду?
– А если я шептать не буду, как же я тогда писать буду?
– Мне совсем неинтересно знать, что вы Фрулофф, – сказал Петров.
– А мне – что вы Петров, – сказал Фрулофф.
Он видел бланк Петрова.
Какой-то щупленький парнишка в маечке говорит:
– А может, он суфлер? Привык шептать, и все.
– Да, я суфлер, – сказал Фрулофф.
– Я, значит, угадал! – обрадовался парнишка.
Но никто не поверил. Суфлер! Так уж и суфлер! Что еще за суфлер? Быть не может. Так уж угадал!
Ну суфлер так суфлер. Ну, Фрулофф, мало ли… ну и бог с ним. Некоторые на него косились: суфлер не суфлер? А потом коситься перестали, раз не космонавт. И все же известного артиста даже чаще встретишь, чем суфлера. А тут этот Фрулофф… суфлер… А может, он заслуженный суфлер?
Петров косился на Фрулоффа, все косился – взял да пересел. Раз здесь нотариальная контора, а не опера. Сел на другое место.
Фрулофф бланк написал, очереди своей дождался и подал лист в окошко.
– Вы чего тут написали? – спросили из окошка.
– Я… Фрулофф, – начал было Фрулофф.
В конторе засмеялись.
– Ну, а дальше? – спросили из окошка.
И Фрулофф продолжал:
– Иннокентий Маевич…
– Да я не об этом, – сказали из окошка, – ну, а дальше-то, а дальше-то что вы написали? Вы все выдумали.
– Как это выдумал? Кто? Я?
– Не я же это писала. Не по форме у вас написано, понимаете? Да и вообще неясно.
– Как же так неясно? Я писал…
– Что вы написали, полюбуйтесь, – ерунду. Вот что вы написали: я, Фрулофф Иннокентий Маевич… суфлер…
– Два эф, – сказал Фрулофф. – В конце.
– «Суфлер» не надо, – продолжали из окошка. – Да будьте вы хоть кондитером или сапожником – это не имеет значения: понимаете? В данном случае это значения не имеет.
– Я? – спросил Фрулофф. Совсем уж невпопад.
– Да, да, не я же, вы! Дальше что вы написали, отдаете себе отчет? Пропустим… это же как можно! Ну что вы доверяете? Кому? Вы тут ничего не написали. Вон там под стеклом образцы, перепишите, и… У вас не по форме все.
– Как не по форме? Скажите, что неправильно, я перепишу, – сказал Фрулофф.
– Да у вас тут все неправильно. Буквально все.
– Как – все?
– Надо смотреть каждое слово, – сказали из окошка, – число сегодня какое? Идите и пишите. Хватит мне с вами. Взрослый человек. Я вам все объяснила. Все! Товарищи, помогите ему написать…
Кто-нибудь помогите, очень уже непонятливый человек попался.
Петров вдруг предложил:
– Не стоит друг на друга обижаться, право, товарищ Фрулофф. Давайте я вам напишу, если уж на то пошло.
Фрулофф долго смотрел на Петрова.
– На что пошло? – спросил Фрулофф.
– Действительно, непонятливый какой-то, а еще суфлер. Ну, что там у вас такое?
Фрулофф протянул бланк Петрову.
– Нужно взять новый бланк, – пояснил Петров, давайте я возьму.
– Я? – спросил Фрулофф.
– Ну, вы возьмите, все равно.
– Я не возьму, – сказал Фрулофф.
– Что вы хотите, не пойму? Да ну вас, ей-богу, в конце-то концов!
Петров стал раздражаться.
Парнишка в маечке сказал:
– Чего он, действительно, баламутит? Человек для него старается, а он баламутит.
Визгливо сказал, обращаясь ко всем. Но Фрулофф на него никакого внимания не обратил.
Парнишка суетился. Уговаривал:
– Напишут вам. По форме. Ну? Садитесь. Вот сюда. По форме все напишут. Ну?
Тогда Фрулофф повернулся и вышел из конторы. И тут вдруг Петров прочел, что было написано Фрулоффым. Петрова затрясло. От смеха. Он чуть не упал.
Там было написано такое…
И парнишка заглянул. Написанное Фрулоффым его удивило.
– И как это она, в окошечке-то, еще вежливо с ним разговаривала, ничего себе…
Петров сказал:
– Черт знает… слов не нахожу… ей-ей, не могу, ну и ну!
– Да разве можно с таким человеком так долго разговаривать! – не унимался парнишка.
Он выбежал на улицу и крикнул вслед Фрулоффу: – Ты что, одурел?
– Обиделся… – сказал Петров. – Ну, надо же…
– Да, может, он и не суфлер… – вздохнул парнишка.
– А кто же он?
– Ну и суфлеффф… вот те суфлер… суфлер… – Парнишечка вздохнул.
Другие подошли. Прочли. И контора от смеха перекосилась.
От автора: к сожалению, меня тогда не было в этой конторе, и я не знаю, что там было написано.
Жаль…
Пристани
В возрасте пяти лет я преспокойно прошел по карнизу пятого этажа. Меня в доме ругали и даже побили за то, что я прошел по карнизу. Я убежал из дома и добрался до города Сыктывкара. Там я поступил на работу в порт. Хотя мне было всего пять лет, но я уже крепко стоял на ногах и мог подметать исправно пристань. Мне едва хватало на хлеб, но через месяц я подметал две пристани в день, затем три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять. Через год я подметал двести семьдесят пристаней. Мне стало уже не хватать пристаней, для меня срочно строили новые, но я успевал подмести их раньше, чем их успевали построить. Дело дошло до того, что я подметал те пристани, которые были еще в проекте и которых в проекте не было. Папаша, узнав о моих достижениях, не скрывая восторга, воскликнул:
– Молодец! Пробился в люди.
О чемодане
Две старушки беседуют на углу:
– Ну как, твой сынок уехал?
– Чемодан, понимаешь, ему купили, а он взял с собой рюкзак. Чемодан-то ему оказался не нужен, а деньги-то ведь текут… Куда теперь чемодан-то использовать? Ведь в карман не положишь – торчит в углу комнаты, весь пейзаж портит. День и ночь кошка на нем сидит. Будто для кошки его купили. Все дни чемодан у меня в голове. Чемодан, он чемоданом останется – и ничего для него не придумаешь нового. Если бы, например, стол, или шкаф, или, к примеру, диван какой, так на диване сидеть еще можно. А чемодан не пригоден к этому. Горе мне с чемоданом! Напишу Ваське: мол, приезжай, совершенно его пристроить негде. Загонит меня чемодан в могилу.
– А ты под кровать положи.
– Да ты что, с ума? Для того разве мы чемодан купили, чтобы его под кровать пихать? Упаси бог, лучше пусть чемодан на виду стоит, чем под кроватью пылится. Чего доброго, про него забудешь, так он и простоит там тысячу лет. Ничего себе ты придумала! Эдак выходит, их покупай, а потом под кровать запихивай? Спасибо тебе на здоровье!
