Упав на кровать, я обнимаю подушку и крепко-крепко засыпаю.
Глава 9
Кажется, у меня поднимается температура. Становится жарко, тело покрывается потом. Мерещится, что на краешек кровати садится мама и кладёт ладонь на мой лоб. Качает головой, причитает и смотрит таким грустным взглядом, что сжимается сердце. Я хочу оправдаться за своё поведение и тянусь к ней, но в этот момент её образ рассеивается. Просыпаюсь и понимаю, что это был сон. Всего лишь сон. Мамы больше нет со мной.
Тяжело вздохнув, смотрю в окно. На улице сегодня пасмурная погода, сгустились тучи, отчего голова начинает болеть с утроенной силой. Я утыкаюсь лицом в подушку и тихо всхлипываю. Не хотела просыпаться, ей-богу, не хотела!
По фрагментам вспоминаю вчерашний вечер и самую позорную ночь в своей жизни. Ужас… Это не могла быть я. Просто не могла! И Кирилл… Почему именно он спас меня от изнасилования и стал свидетелем моей ошибки? Почему не кто-то другой? Назар, например? Или Машка…
Одежда, в которой я уснула, насквозь мокрая. Волосы прилипли к лицу, а во рту сухо, словно в пустыне. Приходится встать с постели и отправиться в душ.
Я включаю тёплую воду, намыливаю тело вкусно пахнущим гелем, который сейчас почему-то вызывает отвращение и тошноту.
Стараюсь не впускать в голову мысли о вчерашнем, но здесь… всё напоминает о нём. И о Кирилле. Как он жестоко заставлял меня протрезветь и как смотрел полным пренебрежения взглядом, когда я обнажалась перед ним. Почему он оказался в доме, я так и не поняла, но сам факт его появления был шоком. Понятия не имею, смогу ли теперь без стыда смотреть Самсонову в глаза? Должна ли поблагодарить его за спасение? Или лучше сделать вид, что ничего и не было?
Переодевшись в короткие шорты и футболку, я спускаюсь на первый этаж и иду на кухню. Есть хочется невероятно, несмотря на тошноту. В желудке после ночной экзекуции совсем пусто.
Достав из холодильника яйца и овощи, готовлю омлет. Набрав номер Машки, прижимаю телефон к уху и ставлю на плиту сковороду.
— Доброе утро, — приветствую подругу. — Не разбудила?
— Поспишь тут, — возмущается Машка. — С восьми утра в общаге какой-то дурдом творится.
— Как вы… вчера домой добрались?
— Ой, лучше не спрашивай! Ребята были в бешенстве! Твой опекун всех разогнал, ещё и убираться заставил! Ты почему не сказала, что он может нагрянуть?
— Я не знала, Маш… А Назар? Он сильно злился?
— Сильно! Потом повздорил с Тохой, когда тот, как побитый щенок, выскочил из твоей спальни. Ему здорово перепало, да?
— Наверное. Я плохо помню вчерашний вечер, всё как будто в тумане было… Кирилл подумал, что я принимала наркотики, представляешь?
— Бред какой-то! Ты выпивала, да, но наркотиками вроде бы никто из наших не баловался.
Я хочу думать, что Кирилл ошибся. Я бы ни за что… Никогда.
— А из-за чего Назар повздорил с Тохой? — спрашиваю Машу.
Где-то в глубине души мелькает надежда, что из-за меня. Вдруг Назар каким-то образом узнал, что Тоха меня домогался?
В этот момент по крыше начинает молотить сильный дождь. Я подхожу к окну и, отодвинув штору, смотрю на испортившуюся осеннюю погоду. Не люблю это время года. Никогда не любила. Осень вызывает какую-то щемящую тоску и депрессию. Тем более сейчас, когда из-за смерти мамы у меня и без того нулевое настроение.
Неожиданно в поле зрения попадает крепкая мужская фигура. Я несколько раз подряд моргаю в надежде, что показалось, но образ Кирилла Самсонова, идущего по вымощенной гранитной брусчаткой дорожке, не пропадает, а наоборот, становится всё отчётливее. Хочется стыдливо отвести взгляд, потому что он… по пояс обнажён — футболка небрежно висит на плече, но я почему-то не делаю этого. Стою и продолжаю смотреть, прижимая телефон к уху и почти не вникая в то, что рассказывает мне Маша.
Кирилл хорошо сложен, этого нельзя не отметить: широкие плечи, сильные руки, увитые крупными выступающими венами, и перекатывающиеся под кожей мышцы. На животе чётко очерченные кубики пресса. Наверняка он много и усердно занимается спортом.
— Ты меня слышишь, Ви? — спрашивает Машка.
— Я перезвоню, ладно?
Сбросив вызов, бросаюсь к подгорающему омлету. Руки дрожат, когда я выключаю плиту. Слава богу, не сгорел. Не хватало опозориться перед Кириллом в таком простом и примитивном деле, как готовка.
Хлопает входная дверь, я выпрямляю спину и, кажется, вовсе перестаю дышать. Слышу приближающиеся тяжёлые шаги… Кирилл совсем близко. И встреча с ним так сильно страшит, что к горлу вновь подкатывает неконтролируемая тошнота. Нет-нет, только не сейчас, пожалуйста… Делаю глубокий вдох-выдох. Отпускает, но надолго ли?
— Вижу, ты уже проснулась, — произносит с сарказмом Самсонов.
Я оборачиваюсь и выдавливаю подобие улыбки. Наверное, получается не очень, но я пытаюсь. В конце концов, я живу в его доме на птичьих правах и вчера поступила не совсем хорошо… За это Кирилл с лёгкостью может вышвырнуть меня на улицу.
— Проснулась. Доброе утро.
— Такое уж доброе? — усмехается он и вытирает вспотевший лоб футболкой.
Похоже, Кирилл занимался пробежкой, потому что на нём спортивные штаны и удобные кроссовки известной марки. Я быстро скольжу глазами по натренированному, блестящему от влаги телу и заставляю себя поднять взгляд. Он же военный. Наверное, каждый из них может похвастаться подобным мышечным каркасом.
Кирилл проходит по кухне и пялится на меня. Понятия не имею, что говорить и как себя вести. С ним невероятно сложно, и обстановка на кухне буквально кишит негативом. С его стороны, естественно.
— А для меня завтрак не приготовила? — нагло спрашивает он, заглядывая в мою тарелку.
— Нет, прости. Я не знала, что ты остался в доме. Приготовить тебе завтрак?
— Не откажусь, — кивает Кирилл. — Сейчас только душ приму и спущусь.
Пока он отсутствует, умоляю себя не нервничать. Да, Самсонов ведёт себя немного грубо, но это же его привычная манера общения. Не потому, что я пригласила в дом не пойми кого и перебрала с алкоголем. Я попрошу прощения, возможно…
Кирилл возвращается на кухню через несколько минут. Садится за стол, тут же приступает к завтраку. Я пожарила ему три яйца и добавила туда немного сыра. Не знаю, для почти двухметрового мужчины это нормально или мало?
— Садись, Вита, я не кусаюсь, — кивает он на стул напротив.
Хочу сказать, что очень в этом сомневаюсь, но тут же прикусываю язык. Я занимаю место за столом, беру в руки приборы. Надо всего лишь завести разговор. Убедить Кирилла, что подобное было в первый и последний раз. Он поверит и уедет. Правда же?
— Как себя чувствуешь? — спрашивает Самсонов, почти расправившись с едой, в то время как я ещё даже не приступила.
