Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 48
– Не забыл ли ты, Ганнар-конунг, – прорывается сквозь общее веселье звонкий голос, – для чего мы все собрались сегодня в этих стенах? Не для того же, чтобы попусту набивать животы яствами да выпивкой!
Стихают разговоры, недовольно выискивают воины взглядами наглеца, посмевшего прервать их пиршество, только он и не думает скрываться. Едва ли не вскакивает на ноги Белая Волчица, стоит знакомой фигуре выйти вперед, являя себя собравшимся. Статная женщина смотрит на конунга Чертога Зимы темно-зелеными глазами, и взгляд этих глаз тяжел и суров. Говорят, что рождена она под Солнцем и жила там до тех пор, пока не явились на горизонте полосатые паруса. Инга – так звали черноволосую рабыню с диким нравом, которую Эгилл-ярл привез с собой как трофей.
Стоит теперь в Великом Чертоге подле других воинов Исгерд-ярл, и нет в ней больше Солнца.
– Не для того везла я дочь свою сюда с самых Трех Сестер, чтобы прозябать здесь, – говорит она, скривив тонкие губы. – Угощаешь ты на славу, Покоритель, да поесть мы могли и в своих домах.
Дерзость эта восхищает. Кто-то из прибывших в Чертог Зимы воинов выражает свое недовольство, поддерживая Исгерд-ярл, в то время другие противятся, требуя продолжения пиршества. Есть еще время для того, чтобы решить важные вопросы – вот что говорят они, желая отсрочить то, ради чего они прибыли.
Ренэйст находит взглядом Ньяла, но Олафсон и не смотрит в ее сторону. Вглядывается в противоположную часть Чертога, ищет взглядом, и губы его растягиваются в улыбке в тот момент, когда видит ту, которую искал. Хейд встает из-за стола и проходит вперед, становясь несколько позади матери, даже не посмотрев на любующегося ею Ньяла. Увидев ее, Олафсон едва ли не опрокидывает стол, с такой прытью вскакивает он на ноги. Ведет себя, словно мальчишка, и это заставляет Ренэйст коротко улыбнуться, покачав головой.
Влюбленные мужчины временами ведут себя, словно дети.
– И то верно, великий конунг! – восклицает он, расправив плечи, и оглядывается в поисках единомышленников. – Мы жаждем встретить свою судьбу!
Слова Ньяла встречают с бо́льшим одобрением, и не понимает Ренэйст почему. Из-за того ли, что он мужчина, или потому, что часть собравшихся оказалась здесь по причине того, что дело это касается их напрямую? Быть может, и не важна причина.
Ведомо ей, откуда в нем столько огня. Переводит Белолунная взгляд на Хейд, ради которой сын ярла Звездного Холма ныне распушил свой хвост. Лишь смотрит на него мимолетно, но сразу же выпрямляется, расправляя плечи, словно бы выше казаться старается.
Ярла Трех Сестер – островов, находящихся не столь далеко от Чертога Зимы, – жители материка не жалуют. Неприемлемо, чтобы женщина возвышалась над мужчинами, присвоив себе титул, ей неположенный. Даже Ренэйст, будучи дочерью конунга, понимает, сколь велика пропасть между ней и другими воинами. Являясь наследницей отца, она не унаследует титул, а лишь передаст его своему супругу. Исгердярл же намерена посадить на трон Трех Сестер свою дочь, в то время как Хейд лишь исполняет волю матери. Желает ли она сама этого? Не знает никто, что происходит в молчаливых ее думах, но сколько раз насмешливо подмечали, что покорности ее хватило бы и на мать. Даже сейчас молчит она, смотрит холодно, а на лице такое безразличие, словно бы все, что происходит, и вовсе ее не затрагивает. Исгерд же огнем пылает, и слова ее сочатся ядом.
Едва исполнилось Ренэйст восемь зим, когда Исгерд-ярл предложила, чтобы дочь конунга Чертога Зимы гостила на Трех Сестрах. Символом доверия служили подобные визиты доброй воли и мира, царившего между островами и материком. Оберегала ярл свои владения от нападения могучего соседа, коего опасалась, защищала дружбой собственной дочери и будущей кюны. Прибывай на архипелаг Витарр, союз можно было бы заключить гораздо легче, только вот не он наследник своего отца. Сама Белолунная с нетерпением ждет, когда же драккар умчит ее к островам, названным в честь норд – Урд, Верданди и Скульд, от чего и зовут их Тремя Сестрами. Дикими, непокорными кажутся острова, совершенно не похожими на лес, окружающий родные стены. Влекут скалистые берега и пушистые ели, чьи заледеневшие ветви касаются самой земли. Любимым укрытием для Ренэйст были эти шатры в их с Хейд детских играх, когда охотились они друг на друга. На Урд, старшей из Сестер, раскинулся Глаз Ворона, и не отделяют стены его от леса. Дышится там свободнее, и не чувствует Ренэйст спиной тяжелого взгляда погибшего брата, смотрящего на нее сквозь толщу воды. Исгерд-ярл же относится к гостье столь строго, как и к собственной дочери, одинаково строго воспитывая их. Несмотря на это, так и не удалось им достаточно сблизиться, чтобы могли они назвать себя сестрами. Тихая, нелюдимая Хейд немногословна и глядит так, словно все, что окружает, ей вовсе неинтересно. Ледяной Госпожой прозвали Хейд воины матери, и губы ее никогда не трогает полумесяц улыбки.
Быть может, холодность эта так влечет к ней Ньяла? Кажется, словно бы бросает островитянка ему вызов. Рискнешь ли растопить мой лед, словно бы спрашивает она у него, хватит ли для этого твоего огня?
Встает он чуть поодаль от Исгерд, молодой, красивый, пышущий жаром. Младший из шести сыновей, каждый из которых – гордость отца, всегда и во всем желает он быть первым. Докажет Ньял что достойным сыном своего рода является он, и, как пятеро братьев до него, получит в наследство от Олафа-ярла четыре боевых корабля; прекрасный флот, с которым сможет добыть он себе славу. Любая бы пошла за него, если бы позвал, да только упрям Ньял, и подругу желает заполучить себе под стать. Отворачивается Хейд, поймав на себе лукавый его взгляд, прикрывает лицо темными волосами, словно бы сможет это заставить Ньяла прекратить смотреть на нее.
Окинув взглядом единственного ока сына своего боевого товарища, Ганнар-конунг величественно поднимается на ноги. Ренэйст, увидев мимолетное движение ладони отца, встает следом, и дышать ей становится тяжело. С каким удовольствием выбежала бы она из Великого Чертога для того, чтобы окунуться пылающим лицом в холодные сугробы! Один за другим воины, прибывшие в Чертог Зимы ради своего посвящения, встают из-за столов и выходят вперед, ожидая решения конунга.
– Наглости в тебе столько, сколько во всех пятерых твоих старших братьях, Ньял, сын Олафа, – говорит конунг.
Слова эти заставляют Ньяла самодовольно улыбнуться, ударив себя кулаком по груди.
– А воинской рати хватит на весь Чертог Зимы! – гордо восклицает он, вздернув подбородок.
– Храбриться может каждый дурак, как и хвастаться несовершенными деяниями. Сначала докажи, Ньял, сын Олафа, что правдивы твои слова.
Ове, сын ярла Ока Одина, что стоит на Рокочущей Горе, вмешивается в их разговор. Не так давно исполнилось ему шестнадцать зим, а потому является он самым меньшим из тех, кто ныне прибыл для того, чтобы показать свои силы. Светловолосый и по-девичьи хрупкий, не носит он бороды, а в бою предпочитает лук и стрелы. Нет в нем звериной ярости, подобной той, что тревожит Ньялу душу, но каждый в этом зале скажет, насколько мудрее своих сверстников юный Ове. Выходит он из-за стола, подходит ближе, и белая макушка его едва достает высокому Ньялу до плеча. Смотрит он на обидчика сверху вниз, лицо его багровеет, только нет в Ове страха. Смотрит спокойно и холодно, лишь приподнимая бровь, ожидая, что же ответит ему сгорающий от ярости Ньял.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 48
