К сожалению, эти предложения так и остались на бумаге, потому что в момент подписания итогового протокола М. И. Трусевич был уже освобожден от должности директора Департамента полиции. Его преемник Н. П. Зуев большой склонности к оперативной работе не проявлял, генерал-лейтенант П. Г. Курлов — товарищ (заместитель) министра и командир Отдельного корпуса жандармов — не относил вопрос контрразведки к числу первоочередных, а «звезда» Столыпина, отношения которого с государем все больше осложнялись, закатывалась…
Все могло бы вообще сойти на нет, как нередко сходят у нас многие наиважнейшие вопросы, однако развитие событий свидетельствовало, что оставаться без четко налаженной системы военной контрразведки России уже было просто нельзя. Непосредственным поводом для очередного обращения к теме явилось сообщение начальника Люблинского губернского жандармского управления о том, что, по агентурным данным, австро-венгерская разведка усиленно занимается организацией складов оружия и подготовкой кадров для подрывной деятельности на российской территории в военное время. Это, а также ряд других аналогичных сообщений буквально вынудили жандармское руководство обратиться к военному министру с предложением о создании второй межведомственной Комиссии по контрразведке. Что ж, пока гром не грянет — мужик не перекрестится…
Заседания комиссии, председателем которой был теперь Павел Григорьевич Курлов, проходили 29–30 июля 1910 года и уже окончательно заложили основы системы органов борьбы со шпионажем. Категорически отвергнув идею образования контрразведывательных отделений в структуре Департамента полиции, Курлов предложил передать контрразведку исключительно в ведение Военного министерства, куда откомандировывать для ее проведения опытных в разыскном деле жандармских офицеров. Свое предложение он обосновывал так: «Исходя из положения, что Департамент полиции не обладает специальными знаниями военной организации русской и иностранной армий и вследствие этого не может руководить контрразведывательной службой… наиболее правильным было учреждение контрразведывательных отделений, [каковые] отделения состоят в непосредственном ведении военного начальства, а органы Департамента полиции оказывают лишь содействие и помощь».
Курлов также предложил, чтобы офицеры-жандармы «могли бы быть в отделении лишь вспомогательной силой и вести контрразведку по указаниям стоящего во главе отделения офицера Генерального штаба».
Соответствующие предложения ушли в военное ведомство, но только 8 июня 1911 года военный министр генерал от кавалерии В. А. Сухомлинов утвердил разработанное Генштабом Положение о контрразведывательных отделениях. В соответствии с этим документом к Разведочному отделению Генерального штаба в Петербурге, которое еще в августе 1910 года возглавил подполковник Отдельного корпуса жандармов В. А. Ерандаков, добавилось 11 отделений при штабах военных округов; в отделе генерал-квартирмейстера Генштаба при Особом делопроизводстве начал действовать «центральный регистрационный орган», где сосредоточивались материалы по вопросам борьбы с военным шпионажем.
Инструкция начальникам контрразведывательных отделений военных округов, разработанная Генеральным штабом в июне 1911 года, определяла, что «военным шпионством является сбор всякого рода сведений о вооруженных силах, об укрепленных силах государства, а также имеющих военное значение географических, топографических и статистических данных о стране и путях сообщений, производимый с целью передачи их иностранным державам». В документе указывались основные задачи, стоящие перед военной контрразведкой, и конечная цель ее деятельности: «привлечение к судебной ответственности уличенных в военном шпионаже лиц… или прекращение вредной деятельности названных лиц хотя бы административными мерами».
В условиях мирного времени агентура, с которой работали контрразведывательные органы, подразделялась на следующие категории:
а) «консульская агентура», внедренная или завербованная из числа обслуживающего персонала или родственников служащих иностранных представительств, расположенных на территории России;
б) «штабная агентура», занимавшаяся личным составом военных и военно-морских учреждений Вооруженных сил России как в центре, так и на местах;
в) «внутренняя агентура», обслуживавшая общественные места, расположенные вблизи учреждений, посещаемых «военными чинами» (торговые лавки, чайные, рестораны и т. п.), а также точки, подходящие для проведения «свиданий» агентов иностранных разведок «с лицами, дающими им сведения».
Вопрос «штабной агентуры», представлявшей для военной контрразведки наибольший интерес, потому как агентура противника в первую очередь интересуется штабами, оставляя передовые окопы для войсковой разведки, оказался наименее реализованным. Кадровые офицеры изначально были негативно настроены к любому виду оперативного поиска в своей среде.
И все-таки «созданные во второй половине 1911 года контрразведывательные отделения при военных округах сравнительно быстро сумели обеспечить себя необходимым количеством агентуры и направить ее на выявление немецких, австрийских, японских и иных шпионов. Так, виленское контрразведывательное отделение на 1 января 1913 года в своем распоряжении имело уже 48 агентов, работавших по выявлению и разработке австрийских и немецких шпионов. Из них 39 человек работали на русской пограничной территории. Остальные 9 агентов виленского контрразведывательного отделения работали за границей. Из числа этих агентов трое работали в Эйдкунене, двое — в Кёнигсберге, один — в Столупянах, один — в Инстер-бурге, один — в Просткене (Восточная Пруссия) и один — в Вене»[24]. Буквально на первых же порах, при содействии агентов в Эйдкунене и Кёнигсберге, контрразведчикам удалось раскрыть и обезвредить резидента немецкой разведки.
Успешно сработала и «консульская агентура», которую удалось внедрить в иностранные дипломатические представительства. В частности, агенты, находившиеся в посольстве Великобритании в Санкт-Петербурге, получили доступ к секретной переписке посла и военного агента и таким путем смогли не только выяснить позицию англичан по ряду политических вопросов, но и раскрыть некоторые источники их тайной информации в России. Как оказалось, союзники тайно собирали агентурные сведения о русской армии — впрочем, не будем морализировать, потому как ведь и посольство дружеской Великобритании находилось под плотным наблюдением русской военной контрразведки… Что ж делать, как говорится — доверяй, но проверяй, и не случайно в советских спецслужбах бытовало такое ироничное выражение, как «здоровое недоверие».
В то же время в соответствующих органах проводилась работа по пересмотру действующего в России законодательства о государственной измене путем шпионства. Оно, как и современное законодательство, имело немало «лазеек», с помощью которых агентам противника удавалось уйти от уголовной ответственности. В частности, в книге Н. С. Батюшина говорится, что хотя с 1900 по 1910 год разведывательным отделением Варшавского военного округа была раскрыта деятельность 150 иностранных шпионов, но до суда удалось довести только 17 дел по тридцати трем обвиняемым.
